Положение правителя Годунова ухудшалось со дня надень, что и служило почвой для всевозможных неблагоприятных для него толков. Между тем появились обстоятельства, которые придали событиям новое направление.
Исключительно важным представляется свидетельство агента Бориса Годунова Джерома Горсея, до сих пор не оцененное.
Выполнив поручение Бориса, Горсей в 1586 г. вернулся в Москву, где был приглашен в дом к боярину. Годунов доверительно рассказал о многих переменах, происшедших в Москве за время отсутствия англичанина. «Я был огорчен, — записал англичанин, — услышав о заговорах родственников царицы, матери царевича Дмитрия и отдельных князей, объединенных с ним (Борисом Годуновым. — Р.С.) в регентстве по воле старого царя…» Горсей хорошо знал и Марию Нагую, мать царевича Дмитрия, и регента Ивана Шуйского.
Царь Федор мог умереть в любой момент, и тогда отсутствие утвержденного думой законного наследника грозило привести к смуте и кровопролитию. Дмитрию едва исполнилось четыре-пять лет, но это не имело значения. Шуйские могли сформировать при мальчике новый регентский совет, поскольку старый совет распался.
Царевич Дмитрий стал представлять реальную угрозу для правителя с того момента, как Шуйские завели переговоры с Нагими.
Углич оказался втянут в опасную затею. Нагие по-своему готовили царевича к грядущим переменам, старательно поддерживая в нем неприязнь к советникам царя Федора. В характере Дмитрия рано проявилась унаследованная от отца жестокость. Зимой мальчик лепил снежные фигуры и называл их именами ближних бояр. Окончив работу, он принимался лихо рубить им головы, приговаривая: «Это Мстиславский, это Годунов». Характерно, что Нагие не учили царевича рубить голову Шуйскому, который был фактическим руководителем столичной Боярской думы.
При дворе Федора детские «глумления» царевича вызывали недовольство и страх. Взаимные подозрения достигли предела. Угличский двор распространял повсюду слухи, будто родственники Федора, рассчитывавшие заполучить трон в случае его бездетной смерти, пытались «окормить» Дмитрия зельем. Слухи эти были записаны в 1588–1589 гг. послом Флетчером. Они оказались живучими и попали на страницы поздних русских летописей XVII в.
Московский двор не остался в долгу. Ранее 1589 г. власти разослали по всем церквам приказ, воспрещавший упоминать на богослужениях имя Дмитрия на том основании, что он зачат в шестом браке, а следовательно, является незаконнорожденным. Такой приказ, утверждал английский посол, отдал священникам сам царь вследствие происков Бориса Годунова. Церковные правила строго воспрещали православным вступать в брак более трех раз. При жизни Грозного никто не смел усомниться в законности его шестого брака. После его кончины все изменилось. Родне Дмитрия оставалось надеяться на царское завещание. Отцовское благословение само по себе утверждало взгляд на царевича как на законного наследника престола. Однако царское завещание было уничтожено.
Упрямство Федора, его отказ развестись с Ириной ставили думу в трудное положение. Главный регент Шуйский и дума обязаны были позаботиться о том, чтобы царь имел законного и принятого народом наследника. Бояре исчерпали все легальные средства и рано или поздно должны были вспомнить о младшем сыне Грозного.
Столкновение между Боярской думой и слабоумным самодержцем вызвало кризис, быть может, самый серьезный со времени опричнины. Через своих многочисленных клиентов бояре старались сформировать неблагоприятное для царской семьи общественное мнение. Никогда еще на Руси не слышно было столько непотребных толков о великом государе и царице. Клевету распространяли враги Годунова. Им надо было очернить помазанника Божьего в глазах народа, доказать, что «дурак» не может добиться повиновения даже от своих ближайших родственников и придворных. Толки о скандалах в царской семье готовили почву для переворота. Достаточно было на несколько часов изолировать юродивого царя от его окружения — Годунова и его родни, — чтобы учредить над самодержцем законную опеку.
Кризис достиг высшей точки, и власти пустили в ход репрессии. 13 октября 1586 г. митрополит Дионисий был лишен сана, пострижен в монахи и сослан в Хутынский монастырь в Новгороде. Его «собеседника» архиепископа Крутицкого Варлаама Пушкина заточили в новгородский Антониев монастырь. Опальные церковники получили возможность продолжать свои «беседы» в тиши и уединении.
Вслед затем Годуновы обрушили удар на Боярскую думу. В январе 1587 г. Посольский приказ через своих представителей за рубежом официально уведомил королевский двор о том, что царь отослал боярина Андрея Шуйского в деревню, а «опалы на него никоторые не положил», что боярин повинен в «воровстве» — «к бездельником приставал», а с ним вместе «поворовали были, не в свойское дело вступилися, к бездельником пристали» московские «торговые мужики».
Наказанию на первых порах подвергся один Андрей. По заявлению русских послов, Василий, Дмитрий, Александр и Иван Шуйские «находятся в Москве», а боярин Иван Петрович «поехал к себе в свою отчину». Борис явно желал скрыть от поляков факт ссылки знаменитого воеводы.
Московское население в лице торговых мужиков вступилось не в свое дело — иначе говоря, не только поддержало ходатайство о разводе государя, но и учинило смуту в столице. Власти официально признали князя Андрея повинным в мятеже — «воровстве». Такого рода обвинения следует сопоставить с глухими упоминаниями источников о попытках Андрея Шуйского спровоцировать нападение черни на подворье Годуновых.
Князь Андрей пошел в своего деда — князя Андрея Михайловича. Его отличала склонность к авантюре и риску. Но, кроме того, он был храбрым воином.
Беспорядки в столице произошли в сентябре — октябре. Брат князя Андрея Василий с весны 1585 и до осени 1586 г. находился на воеводстве в Смоленске. Ранее 15 октября он был сведен с воеводства и отозван в столицу.
В конце 1586 г. в Москве пролилась кровь. По приказу властей шесть купцов, главных сообщников князя Андрея, были обезглавлены «на Пожаре» у стен Кремля. В их числе были Федор Нагой, Голуб, Русин Синеус. Многих посадских людей подвергли пыткам, а затем отправили в ссылку в Сибирь.
Описанные казни послужили отправной точкой длительного розыска. Не позднее весны 1587 г. власти отдали приказ об аресте Шуйских. Пока что речь шла о «малой опале». В июне 1587 г. Посольский приказ разъяснил полякам, что Шуйские творили многие «неправды» царю, но «государь нашь ещо к ним милость свою показал не по их винам, памятуя княж Иванову службу, опалы своей большой на них не положил, сослал в деревню…». Местом ссылки князя Ивана Петровича стал укрепленный городок Кинешма.
Московские казни осложнили ситуацию. Страна оказалась на пороге новых потрясений. Весь горизонт, от края до края, затянули грозовые тучи. Однако улар грома последовал с запозданием.
Тайные казни
Прошло несколько лет после окончания Ливонской войны, а последствия войны и разрухи не были преодолены. В 1587–1589 гг. на страну обрушились новые стихийные бедствия. Неблагоприятные погодные условия погубили урожай. Цены на хлеб взлетели в Москве и Новгороде, Владимире и Холмогорах. Крестьяне искали спасения на плодородном Юге.
