Уже в первый период войны Япония могла выставить 13 дивизий и 13 резервных бригад общей численностью около 375 000 человек и 1 140 орудий, причем постоянная армия, предназначавшаяся главным образом для действий вне Японских островов, составляла 65 % всех японских сил.
На протяжении войны формирование войсковых частей продолжалось путем привлечения запасных, резерва, переосвидетельствованных контингентов прошлых лет и призыва рекрутов и подрастающей молодежи, проходившей 4-месячный срок военного обучения. Этому способствовали длительные перерывы между операциями. В общей сложности за время войны Япония могла выставить свыше 2 млн. человек, однако война потребовала призыва не более 1 185 000 человек.
Высшей тактической единицей в японской армии являлась дивизия, которая состояла из двух пехотных бригад двухполкового состава, полка конницы и артполка в составе 36 орудий (из них половина горных). Полк состоял из трех батальонов.
Дивизия имела свои инженерные средства, обозный батальон в составе войсковых обозов II разряда и транспортов для продовольствия и боеприпасов. Кроме того, в составе армии на каждую дивизию имелось 6000 носильщиков. Необходимость включения носильщиков вызывалась слабостью обоза и крайней пересеченностью некоторых участков театра войны. Слабость дорожной сети горного Манчжурского театра исключала необходимость корпусной организации и требовала придания дивизии тактической и хозяйственной самостоятельности.
Японский офицер воспитывался на немецкой военной школе, но решительностью и склонностью к проявлению инициативы не отличался.
Английский военный агент при японской армии Гамильтон дает такую характеристику японским офицерам:
«Насколько я мог понять характер японских младших офицеров, они, кажется, весьма хорошо выполняют приказы, но не отличаются особой решимостью, когда действуют по своей собственной инициативе в обыкновенное время, хотя я должен прибавить, что замечаемый в них недостаток гражданского мужества часто уступает место отваге, когда они приходят в соприкосновение с неприятелем. Есть между ними очень образованные, но, говоря вообще, их интересы вполне исчерпываются заботой о своих людях и основательным исполнением своих ежедневных служебных обязанностей».
Офицера учили тому, что служба его — не ремесло, а почетное звание; важнейшие государственные сановники вышли из офицерской среды. «Чистота» офицерской касты тщательно оберегалась. Несмотря на большой недостаток в офицерах во время войны, военное ведомство тем не менее отказалось от ускоренных выпусков прапорщиков из среды разночинной городской интеллигенции. Из кризиса в офицерском составе японское командование выходило путем увеличении состава рот и отчасти путем производства унтер-офицеров в подпрапорщики.
Офицеры Генерального штаба страдали оторванностью от войсковых частей. Некоторые из них получили образование в Германии и Франции.
Основой воспитания офицерского состава служил кодекс самурайской морали — «бусидо». Этот кодекс должен был воспитать в командире «честность, справедливость, доброжелательство» и пр. Однако в интересах правящих классов Японии эти добродетели понимались по-своему, и в действительности поощрялись обман, лицемерие, жестокость, угнетение и т. д.
Оперативное искусство
Оперативное искусство в японской армии находилось под влиянием опыта войн за воссоединение Германии[6] и культивировалось германскими инструкторами. Главнокомандующий японскими армиями Ойяма присутствовал в качестве японского военного агента при прусской армии во время франко-прусской войны 1870–1871 гг. и являлся личным свидетелем торжества пруссаков под Седаном, что наложило яркий отпечаток на его полководческую деятельность.
Если деятельность французских офицеров в японской армии не выходила за пределы строевого обучения войск, то с прибытием в Японию (1884 г.) профессора Берлинской военной академии, участника войн австро-прусской и франко-прусской — Меккеля началась всесторонняя реорганизация японской армии по германскому образцу. Написав для всех родов войск японской армии уставы и инструкции и основав в Токио военную академию, Меккель энергично внедрял немецкую оперативную школу в среду руководящих кругов японской армии при содействии Ойямы и Кодамы[7], горячих поклонников германской доктрины.
Японская печать воздает должное заслугам Меккеля, до которого они «не имели понятия о ведении большой войны. Все высшие офицеры японской армии — его ученики. Победы наши в обеих войнах (1894–1895 и 1904–1905 гг.) одержаны нами только благодаря Меккелю; таково мнение самого Кодамы». Так пишет одни из японских учеников Меккеля.
Благодарные ученики Меккеля присвоили японскому генералу Ямагате, применившему в 1894 г. под Неньяном двустороннюю охватывающую операцию, название «японский Мольтке», а в 1912 г. они поставили Меккелю в Токио памятник, на котором красуется эмблема, изображающая скрещенные японский и прусский флаги.
Вдохновленное «Седаном» и впитавшее в себя частично опыт англо-бурской войны, военное искусство японцев избегало фронтальных действий, чреватых большими потерями; признавалось, что только обход флангов и окружение противника может дать победу с наименьшим напряжением сил.
Таким образом, усвоенная японским командным составом немецкая оперативная школа с учетом изменившихся условий эпохи была полной противоположностью нежизненной идеалистической школе царской армии. При этом единство оперативных взглядов у японского командного состава могло способствовать проявлению инициативы и самостоятельности, тогда как отсутствие единства взглядов в русской армии вызывало неуверенность начальников различных степеней в своих действиях и вынуждало Куропаткина писать длинные наставления.
Впрочем, анализ оперативно-стратегической деятельности японского высшего командования в русско-японскую войну показывает, что слепое подражание «военному искусству Мольтке»[8] приводит к шаблону и схематизму. Схематизм японского командования в конечном результате отразил его полное творческое бесплодие: неудача охватывающих операций вызывает растерянность руководства и отказ от решения операций по-новому.
Боевая подготовка
Боевая подготовка японской армии расценивалась русским командованием весьма низко. По опыту действий японцев на Печилийском театре во время подавления Боксерского восстания в 1900 г. составилось впечатление о малой выносливости японских войск. Японская артиллерия признавалась неудовлетворительной и неподготовленной для совместных действий с пехотой. Считалось, что столь же неудовлетворительно проявили себя и инженерные войска. В то же время иностранная печать отмечала слабость японской кавалерии.
