Пятый раздел, гумник, 484 от к.э.Вглядывался в щель между половых досок. Ничего толком не видел. Нужно было прижаться к полу лицом, тогда я, пожалуй, смог бы разглядеть, что сейчас творилось на нижней улице, но делать этого не хотел. «Угораздило спрятаться в свинарнике!» Два октинских хряка недовольно похрюкивали в тесных загонах. Густые челки падали на глаза, почти доставали до закрытых колпачками бивней. Загривки были украшены синими лентами. Бока лоснились. Ухоженные. Плохо. Хозяева могли в любой момент прийти проведать питомцев.
Хряки беспокоились. Догадывались, что чужак не ушел. Видели, как я вломился через крышу. В пробоину теперь заливал дождь.
Выругавшись, я все же лег, прислонился лицом к грязным, пахнущим навозом и турцанской мазью доскам. На нижней улице, подо мной, неторопливо шли прохожие с листовыми зонтами. Никаких наемников. Впрочем, обзор тут был ограничен поперечными балками. Многого не увидишь при всем желании. Оставалось ждать.
Я медленно, опасаясь шуметь, сел к стене. Осмотрел ногу. Брючина разорвана. Прокусил до кожи. Поцарапал. Могло быть хуже. Такой бы и кусок мяса выдрал. Корове Громбакха пришлось бы делиться своими протезами. Я беззвучно усмехнулся. Представил, как буду рассказывать охотнику о побеге. Тут есть о чем рассказать. Одни мавганы чего стоят.
Хряки терлись о перестенки, топтались, позвякивали глухими колокольчиками. Оставалось надеяться, что шум дождя и ветра скроет их беспокойство. Жилой дом рядом. Я уже заглядывал за дверь. Там – промежуточная хозяйственная комната с инструментами и запасом кормового овса.
Проблем у Теора нашлось куда больше, чем нам представилось той ночью в «Хмельнесе». Городскими стражниками тут не обошлось. Птеард… Не хотел бы я ссориться с этим стариком. Но пришлось. Спасибо Теору. Мог бы предупредить. Он наверняка догадывался, что его, а заодно и нас, будет выслеживать чуть ли не половина Предместья.
Подумывал бросить хрякам лежавшие в мешках кормовые корнеплоды – в надежде купить их молчание, когда из хозяйственной комнаты донеслись голоса. «Идут. Ну, все». Взмолился, чтобы хозяева свинарника оказались кроткими, добродушными людьми, которые, увидев мою разодранную брючину, подумали бы, что…
– Сен! – надрывно заголосила старуха в потрепанном сарафане с капюшоном. Вошла из хозяйственной комнаты. Выронила корзину. По грязному полу раскатились крупные морковины. – Сен!
– Постойте! – Я вытянул руки, стараясь успокоить старуху.
– Сен! – Старуха не унималась.
Из-за ее спины протолкнулся старик в плотной домотканой дханте. В руках у него был меч.
– Послушайте…
– Ах ты, поганец! Стража!
Вздохнув, я прикрыл глаза. Опять бежать. Опять эта круговерть в паутине навесных улиц. Еще несколько мгновений отдыха и – в дверь. Я заранее позаботился о том, чтобы выдернуть засов. Если б не паршивые хряки с синими ленточками на холке…
Когда я, запыхавшийся, мокрый от дождя и к тому же перепачканный в навозе, ввалился в первую попавшуюся таверну, половой встретил меня недовольным оценивающим взглядом. Промолчал. Думаю, к нему заглядывали и более сомнительные посетители.
Потребовав крапивный суп с мятками, я разместился за столом в дальнем углу.
Погоня затягивалась. Я выбивался из сил. Короткий отдых в свинарнике не помог. Еще часок такой беготни, и я бы точно свалился с одного из горизонтов. Полетел бы, кувыркаясь, сшибая перила нижних улиц, и грохнулся бы на землю. Оставалось надеяться, что наемникам наскучит гоняться за мной по всему Предместью и они решат, что лучше напрямую ловить Теора. Или хотя бы Громбакха. С ним бы наверняка вышел более толковый разговор.
Таверна пустовала. Трое закутанных в дханты посетителей. Не самое удачное место, чтобы прятаться, но выбирать не приходилось. Оглядевшись, я поморщился. Черный ход – на кухне. Туда так просто не пробиться. Половой загораживал дверь. Да и бежать пришлось бы через весь зал. Значит, окно. Я едва сдержал смех, представив, что повторю вчерашний трюк Теора. «Этак мы все запишемся в акробаты». Впрочем, окно здесь, хоть и затянутое сеткой, было значительно шире. В такое я бы протиснулся.
Принесли крапивный суп. Молча кивнув служанке, я сгорбился над столом. Только сейчас почувствовал, как густо от рукавов несет навозом. Мокрый, растрепанный, я вполне мог сойти за местного работягу. Мысль приятная, но, когда в таверну вбежали два наемника, я о ней как-то позабыл.
«Один шаг и – в окно».
Неторопливо поднимал ложку. Демонстративно вылавливал из миски разбухшие мятки. Почесывал голову и грудь. Косился на входную дверь. Видел тяжелые гронды наемников.
«Один шаг и – в окно».
«Не буду ждать, пока они пройдут через весь зал».
«Надо было заплатить половому. Он бы спрятал на кухне. Там и черный ход на всякий случай. Два медяка, и я спасен. Как же сразу не сообразил…»
– Где? – Монета глухо ударилась о деревянную стойку.
«Хватило бы одного медяка…»
Я вскочил прежде, чем половой указал на меня.
Еще больше развеселившись от мысли, что наемники, бросив половому монету, в сущности оплатили мой неоконченный обед, я кинулся к окну. На ходу примерился и, зажмурившись, выставив плечо и прижав к нему голову, ломанулся через сетку…
Не таким мне представлялся этот день, когда утром, едва Предместье очнулось от тяжелого хмельного сна, в дверь моей комнаты постучал бегунок. Парнишка в тугих холщовых брюках и сорочке достал сложенный вдвое, запечатанный смольной печатью листок.
– Ты уверен, что это мне?
– Четвертый восточный горизонт. Шестая линия. Подворье «Хмельнес». Восьмая комната. Передать сразу после пробуждения.
– Ясно.
Сломал печать. Расправил листок. Написано большими четкими буквами, на долгом языке. Приглашение немедля посетить Эйнардлин, Селиванную рощу, третий канал, дерево сорок пятое.
– Эйнардлин… Самый центр Целиндела.
– Так точно, – кивнул бегунок.
Приглашаю обсудить дела, важные не только для вас, но и для нашей общей знакомой, Миалинты. Приезжайте сразу, как сможете. Потом будет поздно что-либо обсуждать.
Ни подписи, ни даты в записке не было.
– Пролетка вас ждет, – отчитался бегунок. – Поездка оплачена. Ответ запиской не оплачен.
