По-моему, я улыбнулась прямо ему.
– Благодарю тебя, Ионид Писистратид.
Я обвела взглядом прохладную тень комнаты. Ни тюфяка, ни табурета, ни сундука. Ионид засмеялся:
– Нет, не эта комната. Она просто твоя прихожая. Идем.
Раб поспешил через комнату и открыл еще одну дверь.
– Иди и осмотри свои покои, Ариека. Я останусь тут.
Мне немножко смешно, когда я вспоминаю свое изумление и восторг, – приемная, спальня с ложем, в сравнении с которым тюфяк, на котором я привыкла спать, казалось, больше подходил для собаки, чем для девушки! Была даже комната, предназначенная для отправления нужд, и я воспользовалась ею с некоторым облегчением, так как с рассвета прошло много времени. Имелась и комната для служанки, поменьше и попроще, но все-таки гораздо более удобная, чем та, которую мои родители считали подходящей для меня. Во всех комнатах я видела предметы, назначения которых не знала, как не знала и их названий. Словно отгадав мое желание, раб, пока я уединилась, открыл все ставни, и комнаты озарял прохладный предвечерний свет Дельф. Воздух освежал, и теперь я поняла, что хотя мой новый дом стоял возле реки, так что о нем нельзя было сказать «вверху, в горах», тем не менее воздух здесь был заметно более свежим. А зимой – так и очень холодным, подумала я, и тут в первый раз заметила металлические чаши в каждой комнате. Это были жаровни. Даже служанка самой младшей пифии будет жить в удобствах и тепле. В переднюю я вернулась бегом. Ионид засмеялся:
– Скоро привыкнешь. А пока расскажи мне, в каком ты восторге.
– Да! Очень-очень!
– А теперь, если ты свободна… как я полагаю, потому что твоя официальная госпожа в этот час спит (а если сказать правду, то и в очень многие другие часы), если, как я сказал, ты свободна, есть еще комната, которую я хочу тебе показать. Пойдем.
Мы вернулись в большой зал, но свернули в боковую дверь позади Аполлона. Лестница вела вниз, довольно темная лестница. Потом еще дверь, и мы вышли через нее в чересполосицу света и теней колоннады, протянувшейся вдоль этой стены здания. Затем по ступеням поднялись в отдельно стоящее здание. Широкие распахнутые двери, а за ними передний зал и еще двери. Мы вошли. Я решила, что это храм.
Комната была огромной. Статуи в глубине не было, только открытые окна. Собственно, вверху всех стен виднелись проемы, в которых прохаживались и ворковали голуби. Под ними на стенах крестами пересекались деревянные доски, образуя что-то вроде гнездовых ящиков. Но голуби ввели меня в заблуждение. Углубления предназначались не для гнезд.
– Ну, вот мы и пришли, юная госпожа. Ты не знала? Козы дают молоко. Цари дают золото. А что делают поэты? Мы называем ее книгохранилищем. Можешь пользоваться ею, когда пожелаешь, раз ты умеешь читать. Да, мы и это знали. С незапамятных времен и по сей день у авторов в обычае посылать копию своего труда в храм. Некоторые из них… ну, у нас есть экземпляры всех пьес, когда-либо ставившихся здесь. Так с чего бы нам начать?
Теперь, когда я перестала смотреть на стены в ярусах из того, что не было гнездовыми ящиками, я увидела вокруг ряды сидений, а также большие ларцы на ножках. Пустого пространства между ними было мало. Ионид проскользнул к среднему – в самом центре большого зала.
– Гомер, если не ошибаюсь.
Он откинул две половинки крышки. Внутри на деревянной поверхности лежал отчасти развернутый свиток.
– Можешь прочесть мне первые слова?
– Я… «Гнев, богиня, воспой»…
– Да. Очень хорошо. Нет. Разумеется, это не копия самого Гомера! Скорее всего он не умел писать, во всяком случае буквами. Но вот что я тебе скажу. Эту копию прислал нам сюда много поколений тому назад мой предок Писистрат. Ты о нем не слышала, ведь ты этолийка. Но он был главным человеком в Афинах и решил, какой список Гомера самый лучший, а потом прислал нам этот список. Разумеется, нельзя сказать, что это его почерк. Наверное, работа писца, а то и десяти или двенадцати писцов, чтобы создать то, что мы называем изданием. Но видишь эту пометочку сбоку? Мы их называем схолиями, и я думаю, нет, я почти уверен, что эту пометку сделал брат Писистрата… тот, который подделывал предсказания нашего оракула. Он был большой негодник, но очень умный. Здесь, как видишь, он пометил описку. Ну, о «Илиаде» достаточно. А вот твоя любимая, одна из двадцати четырех песен «Одиссеи». Тебе найдется что здесь почитать, верно? Затем Арктиний – то, что мы называем «малой Илиадой». Сам я не думаю, что она получила такое название из-за того, что короче гомеровской, но из-за того, что много ей уступает. Ты и это прочтешь, я полагаю. Еврипид. «Ион». Ты слышала про Иона? Он не был моим предком, но занимал то же положение, что я здесь. Еврипид написал трагедию… экземпляр тут довольно потрепанный, служил для суфлирования, и он разрешил нам сохранить его. История довольно жестокая, и я думаю, возможно, она тебе не понравится. Софокл. Эсхил. Но оригиналов их всех у нас, знаешь ли, нет. Царь Птолемей прислал посольство с просьбой одолжить ему оригиналы, чтобы он смог снять копии для своего великого книгохранилища в Александрии. А получили мы назад копии. Это было очень скверно. По-настоящему скверно. Вот тебе пример того, как влияние Востока развращает порядочных греков. Разумеется, Птолемей – первый – был всего лишь македонцем, а это не совсем… Что у нас тут? Ах да, лирики. Пиндар и, думается, его учитель Симонид, а также Бакхилид, Эринна – она была девушкой вроде тебя. А вон там у нас совсем одна… Взгляни!
Еще один книжный ларец на ножках. Ионид открыл половинки крышки, и я заглянула внутрь. Там, конечно, лежала книга. А еще простое золотое кольцо с продетым в него пучком волос мышиного цвета. А еще старое гусиное перо, обтрепанное, в черных пятнышках.
– Десятая Муза, юная госпожа. Сапфо с Лесбоса, того острова, на берег которого выбросило голову Орфея, после того как Безумные Женщины растерзали его в клочья. Думаю, Сапфо станет твоей особенной подругой. Нет, не думай, что познакомишься с ней во плоти. Она умерла сотни лет назад, но какая разница? Она была благородной девушкой, вроде тебя, очень чувствительной, очень, я думаю, страстной, хотя счастливей всего чувствовала себя с девушками, как я счастливей всего с… ну, полагаю, ты сама догадаешься. Персей! Ты не можешь уделить нам немного времени?
Между двумя ларцами появился молодой человек, которого я прежде не заметила.
– Ионид. Милостивая госпожа.
– Это Персей, моя дорогая, наш бесценнейший раб. Неужели ты так никогда не примешь свободу, Персей?
– И покину книгохранилище, Ион? Никогда! Чем могу помочь тебе?
– Ты не расскажешь юной госпоже – ты про нее знаешь, – не расскажешь ей про книгу и остальное?
– Ну-у. Перо, как указано в надписи, это перо Сапфо. Кольцо принадлежало ей, и, конечно, считается, что волосы тоже ее… не слишком примечательные для Десятой Музы, верно? Ну, так говорят, она была маленькой и невзрачной – серенький малютка соловей Лесбоса, назвал ее Алкей. Какое из ее стихотворений вы пожелали увидеть?
