Во-вторых, слабая энергетика, проявляющая себя как «слабая воля». Известно, что психологический момент играет огромную роль в спорте. Порой настрой полновесно компенсирует прорехи в подготовки спортсменов. Так было во время турне московского «Динамо» по Англии в 1945 году, когда, в общем-то средняя по европейским меркам футбольная команда, блистательно обыграла лучшие английские клубы. Так было в 1980 — «афганском» — году, когда студенческая команда США на олимпийских играх совершенно неожиданно в великолепном стиле обыграла намного более сильную команду СССР. И таких примеров в мировом спорте множество. Болельщики и руководство страны понимают значение таких психологических успехов, поэтому победа российской сборной по хоккею на чемпионате мира в 2008 г. после многолетнего перерыва была воспринята как долгожданное возрождение национального духа. Да, профессиональный спорт — удел сильных людей, но если ограничиться любованием спортивных успехов, то это сведется к имитации национальной воли. Победы советских хоккеистов не спасли Советский Союз от поражения. По-настоящему государственная воля и состояние национальной энергетики проявляются в экономике и науке. Когда после победы российских хоккеистов или гимнасток раздаются громкие голоса в пользу сворачивания отечественного автомобилестроения, то это свидетельствует о том, что успехи в спорте мало повлияли на процессы затухания воли в обществе.
Россия с ее огромными богатствами позволяет управленцам тренироваться на ней достаточно долгое время по принципу «миллионом больше, миллиардом меньше — в итоге прибыток». Резервы (природные, человеческие, интеллектуальные) покрывают недостачу. Поэтому в России не сложились четкие критерии, отличающие эффективного управленца от деграданта. Понять, чем один государственный деятель хорош, а другой плох, весьма затруднительно. Споры кипят десятками лет, но разрешить их так и не удается. Обычно все решается вкусовыми предпочтениями и политической конъюнктурой.
Деграданты всегда подведут «теоретическую» базу под свою деятельность. Свои провалы они объяснят доставшимся им тяжелым наследством, внешними обстоятельствами и т. п. Они, в отличие от пассионария, никогда не возьмут на себя ответственность за неудачу. Причина в том, что пассионарий способен исправить положение, сколь тяжелым оно бы ни было, а деградант лишь усугубит ситуацию.
Разница между пассионарием и деградантом можно пояснить на простом примере. Когда критикуют действия великих личностей, то нетрудно заметить, что ошибки пассионариев и деградантов разного качества. Наполеон допустил просчет, затеяв кампанию против России, или когда вместо пенсионного существования на острове Эльба, дерзнул вновь стать императором Франции. Но поражения явили трагизм Бородино и Ватерлоо, увековеченные в романах, стихах, фильмах и картинах, в то время как деградант сливает «империю» без малейшего намека на достойный пример для потомков.
Как появляются деграданты? Почему и при каких исторических обстоятельствах общество идет за ними?
В случае с монархией ситуация понятна: монарх получает власть по праву рождения, и убрать с трона законным путем не представляется возможным, даже если он явно плохой правитель. Сколько царств погибло оттого, что «богоизбранный» оказался не способным организовать сопротивление врагу, или своей неразумной политикой доводил подданных до мятежа. Иное положение в демократических государствах. Там правительство смещается путем выборов. Этот механизм, казалось бы, должен служить надежной преградой для проникновения в элиту деградантов. Однако история демократических государств показывает, что демократия — самая недолго живущая форма политической организации. В древности она существовала лишь в нескольких государствах Средиземного моря, и известна, прежде всего, по культурным и политическим успехам Греции и Рима (к демократическим государствам относились еще Карфаген и города Финикии). После гибели античности, демократия возродилась лишь спустя тысячу лет и опять в относительно небольшом по размерам регионе Западной Европы. Правда, затем демократия широко распространилась по планете. Но следует учесть, что история ее нынешней гегемонии насчитывает всего пару веков, что по историческим меркам немного, тогда как монархии и деспотии существуют тысячелетия и исчезать не собираются. А вот у демократии уже вырисовываются крупные системные проблемы, причем того же типа, что и с античностью (там демократия продержалась около трех веков и выродилась в авторитарную власть). Главная проблема — это перерождение демократии в охлократию, когда, перефразируя строки из песни А. Макаревича, «каждый идиот имеет право на то, что слева и то что справа». Об этой напасти писал еще Аристотель, и эта закономерность начинает просматриваться и в наше время.
Демократии быстро достигают больших экономических успехов. Сам характер строя предполагает рост жизненного уровня всех избирателей, ибо в этом залог социального мира гражданского общества. Сначала это радует, потом начинают открываться негативные моменты столь, безусловно, прогрессивного процесса. У богатых демократических государств возникает серьезная опасность снижения национального энерговоспроизводства до кризисного — энтропийного — уровня. Имя этого негатива — социальный паразитизм. Он проявляется в разных формах, в том числе в форме гедонизма. Когда гедонизм набирает силу, то пассионариев начинают вытеснять деграданты. На них возникает спрос, чтобы заполнить разрыв между большим объемом управленческих задач, доставшихся от пассионарного периода, и снизившимся энергопроизводством нации. Их управление сводится к приведению системы к новым, упрощенным, возможностям. Начинается сброс ставшего неподъемным «имперского» груза, который раньше нести было не трудно. Начинается сужение фронта управленческих задач, но при непременном условии — сохранять привычный уровень потребления! «Хлеба и зрелищ!» — вот что должна обеспечить угасающая демократия своим гражданам, чтобы те не возмущались. А это то поле, на котором играют деграданты. Их объективная задача превратить общество в «стадо», обуреваемое простыми инстинктами, которые легко удовлетворять. Тут очень пригождается 3. Фрейд с его теориями психологического подполья в человеке. Мол, надо вытащить фрейдистские комплексы на свет и легализовать их. Потому вдруг так громко заявила о себе тема гомосексуализма. Людей с нарушенным хромосомным составом немного, вряд ли больше одного процента (если, конечно, не начался процесс биологического вырождения этноса), но о них говорится так шумно, эта тема раскручивается так мощно, будто проблема гомосексуализма касается большинства мужчин. А когда будет исчерпана эта тема, то всплывут другие: вопросы: инцеста (контрацептивы исключают зачатие, так почему близким родственникам нельзя любить друг друга?), педофилии (дети ныне взрослеют рано, так почему им нельзя со взрослыми…?) и т. д. Все это будет подаваться в обертке борьбы за свободу личности, за гуманизм, на право иметь право «на то, что слева и то, что справа» и пр.
Для общества опасно возрастание влияния гедонистов и деградантов как разрушителей этноэнергетики нации. Гедонисты пропагандируют философию жизни как цепи удовольствий. Деграданта исповедуют капитулянтство перед внешними и внутренними проблемами как способ приспособления к имеющимся системным сложностям, решить которые они не в состоянии. Под этот уровень подверстывают не только экономику, уровень государственного управления, но и культуру. К ней тоже резко снижаются требования. Достаточно посмотреть фильмы и почитать художественную литературу «деградантных» периодов любой страны и отчетливо станет видно объединяющее их качество: тяга к социальным маргиналам, к негативу, к патологии или, если сказать жестче — тяга к дерьмецу. Они «конституируют» эту консистенцию, как экстракт свободы, что тоже понятно: деградантов закономерно тянет к вырожденцам и вырожденчеству.
