Юстин подробно затем описывает, как после убийства Филиппа Олимпиада поспешила в Македонию, чтобы выказать уважение распятому на кресте трупу убийцы, вместо того чтобы оказать почести бывшему супругу.
В ту же ночь она [Олимпиада] приехала и возложила на голову висевшего на кресте Павсания золотой венок. Такого поступка – пока жив был ее сын – никто, кроме нее, совершить бы не осмелился. Несколько дней спустя, когда тело убийцы было снято, она сожгла его на останках своего мужа и уложила его в одну с ним могилу. Она распорядилась также ежегодно приносить жертвоприношения духу Павсания ‹…› и, наконец, кинжал, которым убит был царь, посвятила Аполлону, назвавшись при этом своим прежним именем Миртала. Все эти поступки были совершены публично, так чтобы все знали, от кого они исходят.
В последнем утверждении Юстина есть ядовитый намек. Если Олимпиада боялась, что поступки эти припишут не ей, то, стало быть, тем самым она выгораживала кого-то другого – кого же, как не возлюбленного сына Александра? Другие авторитетные лица в этом отношении настроены не столь категорично. Хотя Плутарх и обвиняет Олимпиаду, он добавляет: «Часть вины за содеянное ложится и на Александра». Плутарх рассказывает довольно любопытную историю о том, как Павсаний обратился к Александру за помощью. Царевич выслушал строки из Еврипида, в которых Медея угрожала «всем отомстить – отцу, невесте, жениху». Стих относится к той части трагедии, где Креонт очень беспокоится о том, что может сделать Медея ему, его дочери и зятю, после того как ее отверг и унизил муж. Персонажи пьесы могли быть аналогами живых людей – Аттала, его племянницы Клеопатры и Филиппа. Медея, конечно же, ассоциировалась с Олимпиадой. Все трое – Аттал, Клеопатрам Филипп – умерли в один и тот же год. Плутарх добавляет также, «что между Павсанием и семейством Аттала существовала глубокая неприязнь». Нет сомнений, Плутарх, поклонник Александра, попытался сгладить сказанные им же самим слова о том, как новый царь «постарался отследить и наказать заговорщиков». Юстин, однако, заявляет, что именно Александр побудил Павсания к этому «страшному преступлению».
Естественно, что вопрос об участии Александра в убийстве отца является предметом горячей дискуссии историков. Я считаю, что Александр в лучшем случае был пассивным свидетелем преступления, а в худшем – активным его участником и даже, возможно, организатором убийства собственного отца.
• Большинство источников высказываются в пользу Александра. Арриан был страстным его почитателем, и он основывался на ныне утерянной информации от огромного числа источников о Птолемее, сыне Лага. Птолемей был приятелем Александра, будущим полководцем и основателем новой династии в Египте. Он забрал тело умершего Александра, чтобы похоронить его в Египте. Тем самым он заявлял о своей дружбе с покойным и одновременно давал понять, что он отныне законный наследник Александра в Египте (см. гл. 8). Птолемей никак не мог назвать Александра отцеубийцей. Помимо того, к моменту смерти Филиппа Птолемей входил в близкое окружение Александра, и если бы вдруг начали подозревать наследника, то лишилось бы доверия и все его окружение. Птолемей, как будет видно из дальнейшего повествования, сыграл особенную роль в смерти Филиппа. Возможно, тогда он проявил истинно дружеские чувства к Александру: ходили слухи, что убитый царь был его отцом. Пристрастный Аристотель тоже не осмелился бы бросить тень на имя Александра. Диодор Сицилийский тоже проявил сдержанность: отсутствие реальной дискуссии или анализа смерти Филиппа в его работе заставляет задуматься. Другие авторы защищают Александра не столь рьяно. Плутарх лишь подозревает его в соучастии, зато Юстин твердо в нем убежден.
• Заявление Плутарха о том, что Александр выследил всех заговорщиков, кто был повинен в смерти отца, не вполне соответствует истине. Александр скор был на обвинения других людей, в том числе Демосфена и даже царя Персии Дария. Абсолютно верно то, что некоторые македонские аристократы, принадлежавшие к соперничавшему клану (дому Аэропа), были казнены, а прах их высыпали на могилу Филиппа, однако и в этом случае удаление потенциальных соперников было на руку Александру: он скорее защищал себя, нежели мстил за отца. Источники не указывают никаких свидетельств о том, что Павсанием руководила какая-то группировка или фракция македонского двора. Арриан мельком замечает об устранении возможных соперников.
