— Возвернулася — теперь уж никуда не денисси, никому не жить тута! Окаянная ты, окаянная. Были нам знаки! Все видали — не все верили-и-и!
— Машка, что ты как на похоронах! — цыкнул на жену Семеныч. — Но вообще, да. Не к добру.
Все заговорили разом. Вера не могла ничего разобрать и растерянно вертела головой, пытаясь понять смысл происходящего.
— Хватит вам! Совсем запугали девушку! Пусть осмотрится, поживет. Может, и уедет, что ей с нами, стариками, делать? — зычным учительским голосом возвестила Ирина Матвеевна. — А вы, милая… Как вас, кстати, зовут?
Вера назвалась.
— Вы, Верочка, не обращайте внимания. Мы живем обособленно, своим мирком. Люди здесь не злые, сами увидите. Не сердитесь, пойдемте, я провожу.
Они с Ириной Матвеевной пошли, наконец, к дому. Пожилая учительница сразу понравилась Вере. Бывает иногда, что человек, которого видишь впервые в жизни, кажется близким и давно знакомым.
Дом, полученный в наследство, оказался совсем не таким, как боялась Вера. Она ожидала увидеть почерневшую от времени ветхую, полуразвалившуюся деревянную лачугу, покосившийся забор, заросший сад — брошенный, неухоженный клочок земли. Дед умер несколько лет назад, бабушка, по всей видимости, и того раньше, так что за домом некому было присматривать. А может, они тут вообще не жили. Вера ведь ничего о них не знала.
Ирина Матвеевна оставила Веру любоваться своим имуществом, а сама отправилась домой. «Ваш дед оставил мне ключи, когда уезжал», — пояснила она. Дом стоял особняком. Единственный на четной стороне улицы. Все остальные вытянулись немногочисленным строем напротив. Одноэтажный, с прочной на вид дверью и тремя глядевшими на улицу окнами, он был выстроен вопреки Вериным ожиданиям из белого кирпича.
За домом виднелась баня, небольшая и тоже кирпичная. Деревянный забор, который опоясывал участок, почти везде был целый, ровный, с аккуратной калиткой. Пройдя по периметру участка, Вера лишь в одном месте, возле яблони, увидела разрыв: в открывшемся провале на земле валялись гнилые черные доски. К крыльцу от калитки вела дорожка, выложенная плоскими каменными плитками, сквозь которые упорно пробивалась трава. Все выглядело добротным и обжитым. Обитаемым. И только большой сад был запущенным, заросшим травой и кустами.
Подошла Ирина Матвеевна с ключами на железном колечке.
— Заходите, Верочка, не стесняйтесь. Калитка не заперта, — улыбнулась она, — толкайте сильнее.
Они прошли по короткой дорожке к дому. Ключ повернулся в двери легко и без усилий, словно замок недавно смазали. Женщины попали в пустые сени — ни мусора, ни пыли, ни старой обуви. Деревянные крашеные полы и стены, лестница на чердак, небольшое окошко во двор. Идеальная чистота и пустота.
Дверь в жилую часть дома открывалась другим ключом из связки. Вера вошла в темное помещение. Ирина Матвеевна протянула руку из сеней, нашарила слева выключатель. Свет вспыхнул, осветив коридорчик с пятью дверями: одна напротив, две с правой стороны, две — с левой.
За крайней левой дверью оказалась кухня, за остальными — комнаты. Рядом с кухней — просторная гостиная, «зала», пояснила Ирина Матвеевна. Остальные комнаты оказались практически одинаковыми по размеру, небольшими, в каждой — по одному окошку. Мебели почти не было, только в комнате напротив — кровать, тумбочка и шифоньер, в «зале» — низкий столик с телевизором и диван, в кухне — обеденный стол и три стула, несколько шкафчиков, рабочий стол для готовки, плита, маленький допотопный холодильник да белая раковина.
В коридорчике висело большое овальное зеркало.
— Ирина Матвеевна, я смотрю, на кухне кран. В доме есть вода?
— Да, Верочка. На участке собственная скважина, ваш дед провел воду прямо в дом и баню. Очень удобно! Он был строителем. Вы, наверное, знаете.
Вера ничего про деда не знала. Равно как и про бабушку, и про отца. Она неопределенно промычала что-то в ответ и стала осматриваться дальше.
— Ирина Матвеевна, это вы приглядывали за домом?
— Простите? — не поняла та.
— Здесь очень ухоженно, — пояснила Вера. — В заброшенных домах всюду паутина, грязь, а здесь и окна чистые, и полы. Это вы прибрались?
— Нет, Верочка. Сюда никто не заходил последние семнадцать лет, почти с самой смерти Валентины Андреевны, вашей бабушки. Чудесная была женщина, мы с ней дружили.
Вера недоверчиво уставилась на Ирину Матвеевну.
— Вы серьезно? Семнадцать лет? Но это невозможно!
Пожилая женщина, не переступая порога, стояла в сенях и смотрела на Веру. Ей показалось, соседка хотела что-то сказать. Но передумала.
— Вы устраивайтесь, Верочка. У вас есть что покушать? Если нет, приходите ко мне на ужин. И вообще приходите. Я живу в коричневом доме с зеленой крышей. Не буду вам мешать. — И она быстро ретировалась, словно опасаясь расспросов.
Вера осталась одна. Остаток дня прошел в домашних хлопотах: она умылась, разобрала сумку и пакеты, повесила вещи в шкаф в комнате напротив, которую решила сделать спальней. Прошлась по всему дому, заглядывая в каждый угол.
Зашла в баню, решив спросить попозже у Ирины Матвеевны, как ее топить. Там тоже было свежо и чистенько, готово к помывке или стирке. Ковши, тазики, даже пара веников на веревке под потолком. Чудеса, да и только.
Вера на скорую руку приготовила себе ужин. Благо посуда нашлась, в том числе кастрюли, сковородки, чайник. Все, разумеется, кристальной чистоты. Вода из крана текла не ржавая, прозрачная, хотя и тонкой струйкой.
Завтра надо в магазин сходить, решила Вера. Помыла посуду и аккуратно придвинула стул к столу.
Ужасно хотелось спать: день выдался невероятно длинный, нервный, трудный. Она настолько устала, что даже о Марате не думалось. Застелив кровать постельным бельем в яркую разноцветную клетку, Вера с наслаждением потянулась всем телом и подумала: «На новом месте приснись жених невесте». Грустно усмехнулась и заснула, прежде чем усмешка сошла с губ.
Глава 6
Следующие дни пролетели незаметно. Самым ярким впечатлением воскресенья стала баня. По совету Ирины Матвеевны Вера купила дрова у братьев Козловых, которые обеспечивали ими всю деревню, и обратилась за помощью к Семенычу. Он охотно показал, как топить баню, где включить воду и прочие премудрости. Правда, Вера заметила, что соседу не терпится поскорее уйти с территории ее участка. Но, возможно, это ей только показалось.
Жена Семеныча Мария Сергеевна больше не вещала дурным голосом и без платка показалась Вере моложе, чем накануне вечером. У нее был высокий лоб и патрицианский нос, что придавало старухе смутное сходство с Анной Ахматовой. Мария Сергеевна пытливо ощупывала Веру внимательным взором, но, встречая ответный взгляд, всякий раз отворачивалась. А в целом Емельянова вела себя совершенно нормально. Даже поинтересовалась, как «соседушка» спала на новом месте.
