Только один единственный доступный всем ресторан имелся в большом городе Новосибирске; государственный, так называемый «коммерческий», в котором обед стоил от 10 до 20 рублей. Здесь ели, как правило, только товарищи, которые какими-то темными путями зарабатывали много денег и находящиеся в командировках чиновники.
В жилье тоже выражались классовые различия, однако в меньшей степени. Самыми роскошными жилищами Новосибирска были две современные трехкомнатные квартиры, которые занимали генерал, командующий Сибирской армией, и шеф ГПУ Отдельные двухкомнатные квартиры занимали только высшие чиновники и партийцы, так же как немногие женатые иностранные специалисты. Русские инженеры, если они были женаты, имели одну комнату, с очень большой семьей — две. Две или больше таких семьи делили между собой одну кухню. Неженатый не имел никакой возможности получить комнату для себя одного. Как живут мелкие служащие и рабочие, я не хочу описывать. Мне никто не поверит, если я скажу, что холостые рабочие живут по 20–30 человек в одной комнате в казармах или бараках, многие семьи делят одну комнату и тому подобное. Я это видел сам, и я видел, что иначе не могло быть; но я всегда поражался тому, с какой невероятной наглостью русская пропаганда работает за границей, и как ей удается пару новых поселков в Москве и Ленинграде сравнить с берлинскими дачными колониями. В России пропаганда грохочет уже 15 лет так сильно и непрерывно, что товарищи действительно верят, будто по сравнению с немецкими рабочими они живут в раю.
Через десять дней после прибытия в Новосибирск я смог наконец въехать в собственное жилье. В новом пятиэтажном здании управления на Красном проспекте я получил комнату, три метра шириной и пять метров длиной. Высота была 4,50 метра.[17] Штукатур (Polier) здесь явно не заметил одну мелочь, около двух квадратных метров. Половина здания еще была не достроена и на моем этаже я стал один из первых жильцов. Из-за насекомых я был рад получить необжитую еще комнату, — но только небо знает почему, буквально с первого же дня в ней были представлены не только клопы и тараканы (которые у нас известны под названием «русских», а здесь назывались «пруссаками»), но и блохи — в непредставимых количествах. Моя комната вместе с 15 другими выходила в длинный коридор без окон. Свет, водопровод и клозет были еще не готовы. Стены комнаты были побелены известкой, дверь и окно, в которых были щели в палец толщиной, покрашены серой краской. В комнате стояла узкая железная кровать, покрытая матрацем в три сантиметра толщиной, стол, стул, старый шкаф и умывальный столик с раковиной. Прошло шесть месяцев, прежде чем все пришло в более или менее жилой вид: клозет, которым пользовались сорок человек и который всегда был невероятно грязен (у меня имелись специальные галоши для посещения этого помещения), водопровод в коридоре, который каждую неделю один день не работал, электрический свет, который функционировал всегда за исключением нескольких вечерних часов от 8 до 12 и т. д. Когда я думал о Германии, то осознавал убожество моего жилья, но когда я оглядывался вокруг, а я делал это ежедневно, то казался себе в качестве одинокого человека с целой собственной комнатой просто князем.
По прошествии четырнадцати дней, когда наиболее насущные проблемы моего обеспечения квартирой и продуктами были урегулированы, я попытался со всей серьезностью приступить к работе. Об этом никто до сих пор не позаботился, меня лишь попросили, исходя из моих собственных представлений, вникнуть в проект вокзала. Переводчика не было, немного помочь мог только венгерский коллега, с которым мы вскоре близко подружились. Итак, через четырнадцать дней я обратился к своему шефу с просьбой о программе работы. Он пообещал мне ее «немедленно» обеспечить и предложил приходить вечерами и работать с пяти до одиннадцати, поскольку днем в бюро нет свободного рабочего места. Я пришел вечером, шефа не было. Я пришел на следующий вечер, его опять не было. На третий вечер он появился, будто ничего не произошло, показал мне проект вокзала и попросил дать отзыв. Мой венгр переводил довольно плохо. Я постарался не увлекаться критикой, хотя все это мне сильно не понравилось. Но для того, чтобы говорить обо всем подробно, нужен был умелый переводчик, а его не было. По моей настоятельной просьбе, шеф пообещал переводчика на следующий вечер. Переводчик не пришел назавтра, не пришел на следующий день, он никогда не пришел. Через три дня, которые я вынужден был бездельничать, снова появился мой шеф. На мое замечание, что мне нечего делать, он сказал только «nitschewo». Это замечательное словечко, которое одновременно может означать «хорошо», «плохо» и «ничего», должно было в данный момент означать «ничего страшного». В ответ на мои настойчивые просьбы, шеф снова пообещал осмысленную работу на следующий вечер — «завтра». Через два дня, в которые мой шеф не показывался, мне стало слишком скучно и я пошел к начальнику отдела. Тот позвал шефа, они посовещались и предложили мне поработать над вокзальной площадью. Таким образом проблема была временно решена. Тем не менее я все равно ничего не мог делать, поскольку не было исходных рабочих материалов. Через несколько дней, после долгого нажима, я получил необходимые чертежи с указанием расположения нового вокзала, но у меня не было никаких транспортных показателей: числа поездов, количества людей и автомобилей, данных о транспортных потоках из города до вокзала и т. п. Я просил и просил эти необходимые данные, мне обещали, но их не было, их никто не знал. В конце концов, когда уже прошло больше месяца с моего приезда, я начал работать и сочинил фантастический проект, только чтобы хоть что-то было на бумаге. Видя меня за работой, шеф стал приветливее, он только морщил лоб и пытался убраться с моего пути, когда я хотел что-нибудь спросить. Один русский инженер, видя это, принял во мне участие и все время повторял:
— Чертите спокойно все, что вы хотите, проект никак не сможет оказаться слишком грандиозным, а построено все равно будет не то, что начерчено. Вы, немцы, вес время придумываете себе лишние заботы.
Жизнь и смерть
Похороны. Трудности с языком. Уход за больным. Володя.
Однажды, когда я сидел за работой, пришел русский коллега. По его лицу было видно, что меня ждет новость — с улыбкой он рассказал, что наш венгерский коллега попал в катастрофу. Тот ехал на дрезине в хорошем темпе с двумя сопровождающими по новому отрезку пути Новосибирск — Ленинск. При пересечении линии с дорогой один из сопровождающих слишком быстро затормозил, дрезина опрокинулась, и надо же было, что б досталось как раз иностранцу. Он ударился головой о шпалу. Да, конечно, он мертв. И вот уже коллега беседует с другими, рассказывает интересную новость. Брови взлетают вверх, разговоры, смех.
