Я была толстой, нескладной, абсолютно нестильной девушкой без макияжа, зато умела производить много шума, и ему [принцу Чарльзу] это нравилось.
Диана – Эндрю Мортону[31]9 июня 1975 года Джек, седьмой граф Спенсер, умер, и уютной семейной жизни в Парк-хаусе пришел конец. Сначала Диана была в восторге от своего нового титула. Леди Диана – это звучало куда лучше, чем «достопочтенная». Она бегала по Вест-Хиту и кричала: «Я – леди Диана!» Но только вернувшись домой на каникулы, Диана поняла, как изменилось положение семьи. Парк-хаус готовился к переезду в фамильную резиденцию Спенсеров Олторп. Отец больше не был виконтом Олторпом – он стал восьмым графом Спенсером. Диана ободрала персиковое дерево и умчалась со своей подругой Алекс Лойд на пляж в Бранкастер.
Диана вспоминала: «Когда мне было тринадцать [на самом деле четырнадцать – Диана родилась 1 июля 1961 года], мы переехали в Олторп, в Нортгемптон. Все изменилось. Мы покинули Норфолк, где я выросла и всех знала. Нам пришлось переехать, потому что дедушка умер, и наша жизнь изменилась. На сцене появилась моя мачеха, Рейн, – пока что инкогнито. Она пыталась сблизиться с нами – будто случайно натыкалась на нас в разных местах, заводила разговоры и осыпала подарками. Но мы ненавидели ее, потому что знали, что она хочет отобрать у нас папочку»[32].
Диане пришлось покинуть дом, где она родилась и выросла, и она восприняла это как очередное предательство – словно мало было ухода матери. Дети редко бывали в Олторпе у деда.
Им там не нравилось. Чарльз говорит, что «переезд стал тяжелым периодом в жизни всех нас. Нам пришлось оторваться от своих друзей и знакомых и поселиться в окружении парка размером с Монако». Дом из ста двадцати одной комнаты представлялся им «стариковским обиталищем, соответствующим эдвардианским вкусам нашего деда. Казалось, будто леденящая машина времени перенесла нас в другую эпоху. Повсюду царил запах трамперовского масла для волос и раздавалось тиканье дедовых часов. Часы тикали негромко, словно звук впитывался в дубовый паркет и гобелены на стенах»[33].
Олторп так никогда и не стал для Дианы истинным домом, каким был Парк-хаус. Однако эта резиденция объединила ее с предками, позволила, что называется, выпрямить спину и смотреть свысока на саму королевскую семью. Даже такой не интересующийся историей человек, как Диана, осознавал величие Олторпа. Пять веков смотрели на нее со стен дворца. Невозможно было не понять историческую значимость собственного рода.
Приятель Дианы, историк, так говорил об этом: «Диана подсознательно понимала, хотя из-за отсутствия специальных знаний не могла понять в полной мере, что старые семейства вигов, такие как Кэвендиши, Расселлы, ее собственный род и еще одна-две фамилии, гораздо древнее и знатнее, чем королевская семья. Это они возвели на трон Ганноверскую династию, хотя ее представители были обычными немецкими принцами, пришли ниоткуда и даже не говорили по-английски… Парламент сделал Георга I монархом под давлением олигархии вигов, в которой семья Дианы играла очень важную, основополагающую роль. Поэтому, говоря о браке Дианы с принцем Чарльзом, нельзя сказать, что она сделала прекрасную партию – в этом браке она стояла выше мужа, а не наоборот. Не уверен, что она это понимала, но мне кажется, это было именно так. „Кто такой этот принц Чарльз, чтобы смотреть на меня сверху вниз? Как смеет он говорить: „Они любят тебя, только потому что ты – моя жена, а до самой тебя им и дела нет“? Да кто он такой, чтобы это говорить?“»[34]
Спенсеры и равные им по положению аристократы (например, Кэвендиши) были вигами. Они отстаивали права народа и выступали против неограниченной власти монарха. Этим они отличались от тори, которые всегда были беспрекословно верны трону. «Аристократы-тори, – говорит историк Бен Пимлотт, – были абсолютно верны монархии. Традиция вигов не столь однозначна. Возможно, это преувеличение, но в нем есть зерно истины. Виги всегда были верны своим традициям. Они – настоящие индивидуалисты»[35].
Олторп не отличался красотой: теплый кирпич большого тюдоровского особняка в конце XVIII века облицевали серебристо-белой плиткой, что придало дому холодный вид. Но дом находился в окружении идиллического английского пейзажа – покатые зеленые холмы, на которых паслись овцы. Именно шерсть стала основой благосостояния Спенсеров, живших в Олторпе более пятисот лет. Первый Джон Спенсер, «Основатель», приобрел эти земли в 1507 году и сразу начал строить особняк. В дальнейшем он прикупал новые земли, сажал деревья и создал дворцовый парк. Семейству принадлежал также великолепный Спенсер-хаус в Лондоне. Из окон этого величественного особняка XVIII века можно было любоваться Грин-парком. Впрочем, во времена Дианы особняк уже сдавался.
На протяжении веков Спенсеры увеличивали свое богатство и прирастали новыми землями. В немалой степени этому способствовала первая Диана Спенсер, дочь леди Анны Черчилль, родителями которой были Джон Черчилль, первый герцог Мальборо, и его супруга Сара Дженнингс, одна из самых сложных и выдающихся женщин своего времени. Семейные отношения складывались непросто – достаточно сказать, что Сара меняла свое завещание пятьдесят раз! Родственные связи с Черчиллями льстили Спенсерам. Они гордились родством с первым герцогом Мальборо, чьи победы над французами в начале XVIII века принесли ему славу, богатство и роскошный дворец Бленем, получивший название в честь самой знаменитой его победы. Бленем был построен для герцога благодарным народом.
Полное имя Уинстона Черчилля – Уинстон Спенсер Черчилль. Как-то раз дед Дианы, Джек Спенсер, застал Уинстона Черчилля в своей драгоценной комнате для хранения документов. Черчилль изучал жизнь своего предка, первого герцога Мальборо. При этом он курил сигару. Джек немедленно заставил Черчилля затушить сигару в стакане воды.
