Я пошла за ними в гостиную, рассудив, что их кузены, возможно, имеют со мной какое-никакое родство.
Я была не готова к таким гостям. Выглядели они как иностранцы. «По-заморски», – как подумала бы тетя Каролина.
Их было двое: подтянутая, среднего роста женщина в черном платье и элегантной шляпке и мужчина примерно того же роста, склонный к полноте. При виде нас он щелкнул каблуками и поклонился.
Они оба смотрели на меня, и женщина сказала по-английски:
– Вы, должно быть, Елена.
Мое сердце забилось от волнения: я узнала акцент. Я слышала его не раз в Даменштифте.
Я сделала несколько шагов вперед в ожидании, и она взяла мои руки в свои.
– Вы похожи на мать, правда, Эрнст?
– Думаю, что да, – ответил он довольно медленно. Тетя Каролина предложила гостям садиться. Поблагодарив, они сели.
– Мы здесь ненадолго, – сказала дама на довольно посредственном английском. – На три недели с небольшим, в Лондон, показаться доктору.
– Доктору, – глаза тети Матильды заблестели.
– Да, Эрнст жалуется на сердце. Поэтому он приехал в Лондон, и я подумала: пока мы в Англии, нам следует съездить в Оксфорд и повидаться с Лили. В книжной лавке нам сообщили эту печальную новость. Мы не знали, понимаете ли, что Лили умерла. Но по крайней мере мы можем встретиться с Еленой.
– А, – сказала холодно тетя Каролина. – Стало быть, вы родственники матери Елены.
– Может быть, это клапаны? – спросила тетя Матильда. – У меня был знакомый с врожденным пороком сердца.
Никто не слушал ее. Я даже сомневаюсь, прислушивались ли гости к ее словам.
– Вскоре после замужества Лили и отъезда в Англию, – сказала дама, наши связи стали слабеть. После нескольких писем – никаких известий. Мы знали, что у Лили родилась дочь.
Она улыбнулась мне.
– Мы считали невозможным быть рядом и не навестить вас.
– Я рада вашему приходу. Где вы живете? Рядом со старым домом моей мамы? Она много рассказывала мне о нем.
– А она не вспоминала меня?
– А как вас зовут?
– Ильза... Ильза Глайберг, это, естественно, фамилия мужа, а не моя девичья.
– Ильза, – повторила я. – У мамы было несколько кузин, я знаю.
– Да, нас несколько двоюродных сестер. О, это было так давно, и с тех пор все изменилось. Людям нельзя терять связь друг с другом.
– А где вы живете в Германии?
– Мы только что сняли небольшой летний домик на время в Локенвальде.
– В Локенвальде!
Нотки радостного удивления прозвучали в моем голосе. Тетя Каролина нашла такой восторг неприличным; тете Матильде, в свою очередь, румянец на моем лице дал бы повод подумать о появлении у меня сердечного заболевания. Мне хотелось смеяться, с сердца вдруг свалилась большая тяжесть.
– Я воспитывалась в монастырском пансионате неподалеку от Лейхенкина.
– Неужели, это совсем рядом с Локенвальдом.
– Лес Лока! – сказала я радостно.
– О, вы знаете наши старые легенды.
Тетя Каролина решила вмешаться. Эти люди, кажется, забыли от волнения, кто хозяйка в этом доме.
Чтобы отвлечь их внимание от меня, тетя Каролина предложила им выпить по стаканчику ее самодельного вина. Они согласились, и тетя призвала Эллен, но, опасаясь, что служанка плохо сотрет пыль с бокалов или что-то не так сделает, вышла проконтролировать ее действия. Тетя Матильда загнала в угол Эрнста Глайберга и просвещала его о заболеваниях сердца, но он говорил по-английски еще хуже супруги, что совсем, однако, не заботило тетю. Она не нуждалась в собеседниках – ей нужна бы аудитория.
Тем временем я повернулась к Ильзе, возбуждение мое нарастало. Она была примерно того же возраста, что и мама, и рассказывала о жизни в Даменштифте, об игра: в которые они играли в маленьком замке, как семья моей мамы навещала ее родителей и как они скакали на пот по лесу.
Глубокая ностальгия овладевала мною. Принесли вино годичной выдержки, которое тетя Каролина сочла готовым к употреблению, и свежие винные бисквиты вчерашней выпечки. Она многозначительно взглянула на меня, чтобы убедиться, что я понимаю, как важно всегда иметь под рукой вино и бисквиты на такой непредвиденный случай.
Ильза высоко оценила вино и попросила у тети рецепт приготовления бисквитов.
Так что визитом остались довольны все трое.
Это было началом. Глайберги поселились в Оксфорде, и вскоре тети и я были приглашены отобедать с ними!
Прием прошел на высоте, и тети остались им доволен хотя тетя Каролина по-прежнему считала, что у Глайбергов заморские повадки.
Мне нравилось проводить время с ними. Мы непрестанно говорили о моей матери и ее встрече с отцом во время его пешеходного похода. Их это очень интересовало Я рассказывала им о Даменштифте и монахинях. Фактически рассказывала только я, Глайберги гораздо меньше говорили о своей жизни. Тем не менее они снова очен ярко вызвали в моей памяти очарование леса, и почувствовала, что снова переменилась. Ко мне вернулось прежнее состояние, забытое после приезда Англию. Я не промолвила ни словечка о моем приключении в лесу, но думала о нем беспрестанно, и ночью после посещёния Глайбергов я представила его так четко, словно прожила его заново.
Дни проходили очень быстро, и ежедневно я виделась с Глайбергами. Я призналась им, что буду скучать без них, и Ильза сказала, что они тоже привыкли ко мне. Именно к Ильзе я привязалась больше всего, отожествляя ее со своей матерью. Она рассказывала мне об их совместном детстве, увеселительных поездках и обычаях, о которых упоминала моя мама, и маленьких проделках, связанных с Лили, так ее звала Ильза, и о которых я никогда не слышала раньше.
За неделю до отъезда Ильза сказала мне:
– Как бы мне хотелось, чтобы ты снова побывала у нас!
Радость на моем лице, казалось, поразила ее.
– Тебе действительно этого хочется? – сказала она, обрадованная моей реакцией.
– Больше всего на свете! – воскликнула я пылко.
– Полагаю, это можно устроить.
Она положила руку на талию, подняла плечи, как это часто делала.
– Я оплачу свой проезд, – сказала я поспешно. – У меня есть немного денег.
– Это необязательно. Ты будешь, конечно, нашей гостьей.
Она приложила палец к губам, словно что-то пришло ей в голову.
– Эрнст... – сказала она. – Меня беспокоит его здоровье. Если бы меня в поездке кто-нибудь сопровождал...
Это была идея.
Я закинула ее тетям во время завтрака.
– Кузина Ильза обеспокоена состоянием Эрнста, – сказала я.
