Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
«Я предположил, — сказал критик, — что самое важное в заявке на участие — взнос в размере 250 долларов».
Итак, он послал чек, заявку и свою винную карту. Спустя некоторое время автоответчик в его виртуальном миланском ресторане принял вполне реальный звонок из Нью-Йорка. Из Wine Spectator. Ресторан получил «Награду за совершенство»! Редакция также поинтересовалась, не хочет ли хозяин заведения «поведать о своем успехе в рекламной публикации на страницах следующего выпуска журнала». Это привело Голдштейна к выводу, что «вся затея с раздачей наград — всего лишь способ привлечь рекламодателей».
Мы спросили его, значит ли это, что мы двое, не имея ни малейшего представления о том, как управлять рестораном, можем надеяться когда-нибудь выиграть «Награду за совершенство»?
— Да, — ответил он. — Если ваши вина будут достаточно плохими.
Может быть, вы полагаете очевидным, что «награды», подобные этой, — всего лишь маркетинговая уловка. Вполне может быть, вы также считаете, что дорогие вина не обязательно лучше по вкусу или что рекламные бюджеты расходуются впустую.
Но многие очевидные идеи становятся таковыми только после того, как кто-то потратит время и силы, чтобы изучить их и доказать (или опровергнуть). Желание разобраться в вопросе может осуществиться только тогда, когда вы перестанете притворяться, что и так знаете все ответы. Это требует определенной смелости с вашей стороны, поскольку слишком многое заставляет нас лукавить.
Помните британских школьников24, которые выдумывали ответы на вопросы о поездке Мэри к морю? Следующее исследование тех же ученых называлось «Поможем детям отвечать “я не знаю” на вопросы, у которых нет ответа». В этот раз исследователи прямо попросили детей отвечать «я не знаю», если ответ на вопрос неизвестен. Хорошая новость заключается в том, что дети вполне успешно говорили «я не знаю», где это было необходимо, и при этом правильно отвечали на остальные вопросы.
Пусть успехи детей будут ободрением и нам. Когда в следующий раз у вас появится искушение сделать вид, будто вы знаете ответ на вопрос, скажите, не затягивая: «Я не знаю». И добавьте, разумеется: «Но, возможно, я могу это выяснить». И трудитесь изо всех сил, чтобы добиться этого. Вас может удивить реакция людей на такое признание, особенно когда через день или неделю вы появитесь с настоящим ответом.
Но даже если дело пойдет не очень удачно и, к примеру, начальник будет высмеивать ваше незнание или вы при всем старании так и не найдете ответа на поставленный вопрос, есть еще одно, стратегически важное преимущество в том, чтобы уметь сказать: «Я не знаю». Предположим, что вы уже несколько раз произносили вслух эти три слова. В следующий раз, когда вы окажетесь в затруднении, столкнувшись с вопросом, на который не можете ответить, действуйте по собственному усмотрению, придумайте что угодно — и люди поверят вам, потому что вы тот самый парень, который был достаточно сумасшедшим, чтобы признать свое незнание. В конце концов, не стоит переставать думать, даже если вы работаете в офисе.
ГЛАВА 3 В ЧЕМ ПРОБЛЕМА?
Итак, вам понадобится определенная смелость, чтобы согласиться с тем, что вы не знаете всех ответов. Но нужна еще большая смелость, чтобы понять, что вы не знаете даже правильных вопросов. А если вы задаете неверные вопросы, то, вероятнее всего, получите и неверные ответы.
Задумайтесь о проблеме, которую вы действительно хотели бы решить. Избыточный вес, или изменение климата, или падение качества обучения в американских общественных школах… А теперь спросите себя, как вы пришли к осознанию проблемы и как вы ее формулируете. Скорее всего, ваша точка зрения по большей части сформирована средствами массовой информации.
У большинства людей нет времени и желания разбираться в сути значительных и сложных проблем. Мы склонны прислушиваться к тому, что говорят другие, и если их мнение близко нам, оно становится основой нашего восприятия проблемы. Более того, мы чаще всего обращаем внимание только на ту ее часть, которая беспокоит именно нас. К примеру, из-за того, что ваша бабушка была школьным учителем и вам кажется, что она относилась к своей работе гораздо серьезнее нынешних учителей, вам ненавистна идея школ, не соответствующих стандарту. Для вас очевидно, что все неурядицы в школах возникают из-за того, что там много плохих учителей.
Однако давайте рассмотрим эту проблему более внимательно. За попытками реформировать систему образования в США стоит множество теорий, которые ставят во главу угла различные факторы: размер школы, число учеников в классе, постоянство администрации, финансирование технологических новшеств и, конечно, уровень мастерства учителей. Не стоит доказывать, что хороший учитель лучше плохого учителя. Также верно и то, что средний уровень квалификации учителей1 в школе снизился с тех пор, как там работала ваша бабушка, — отчасти потому, что сейчас у умной женщины гораздо больше возможностей сделать карьеру2. Более того, в некоторых странах — например, в Финляндии, Сингапуре и Южной Корее — учителей выбирают из лучших студентов колледжей, тогда как в Соединенных Штатах будущие учителя в период обучения занимают далеко не первые строчки в рейтинге успеваемости3. Поэтому вполне возможно, что, говоря о школьной реформе, нужно в первую очередь обращать внимание на качество подготовки учителей.
Но огромное количество данных указывает на то, что успехи учеников в меньшей степени зависят от учителя; определяющим здесь является другой набор факторов. А именно как и сколько дети учатся у своих родителей, как упорно они работают дома и насколько родители привили детям желание учиться. Если недостает этого домашнего влияния, школа может сделать лишь то, что она может. Дети проводят в ней семь часов в день, 180 дней в году, то есть 22% своего времени бодрствования. Причем не все это время отдано обучению — дети общаются, едят, переходят из класса в класс. Кроме того, первые три-четыре года жизни ребенок обычно общается только с родителями и никакой школы у него нет.
Но даже когда серьезные люди рассуждают о реформе образования, вы редко услышите в их речи слова о роли семьи в обучении ребенка и о том, насколько это влияет на его дальнейший успех4. Во многом это происходит потому, что, говоря о «реформе образования», мы подразумеваем вопрос: «Что не так с нашими школами?» На самом же деле его следует сформулировать иначе: «Почему американские дети знают меньше5, чем их сверстники из Эстонии и Польши?» Когда вы задаете другой вопрос, вы ищете ответ в другом месте.
Поэтому, когда мы говорим о том, что у американских детей не все в порядке, нам, возможно, нужно обратить больше внимания на родителей, чем на школы.
Если кто-то в нашем обществе захочет стать парикмахером, кикбоксером, егерем или учителем, он или она должны пройти соответствующую подготовку и получить лицензию от государства. Но чтобы стать родителем, всего этого не нужно. Любой человек, обладающий репродуктивными органами, без сомнения, имеет право «сделать» ребенка и воспитывать его так, как считает нужным (если только его методы воспитания не оставляют синяков), а затем отправить в школу, чтобы учителя смогли сотворить с ребенком чудо6. Может быть, мы спрашиваем слишком много с учителей и слишком мало — с родителей и детей?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
