— Пожалуйста, присаживайтесь, — начала Сузанна. — Хотите кофе?
— Да, пожалуйста.
— Где вы ночевали? — любезно спросила Сузанна.
— В поезде. Я ехала ночью.
— Ах да. — Сузанна протянула ей стаканчик с кофе. — Молока?
— Чуть-чуть.
Фрау Умлауф плеснула в свой кофе молока прямо из пакета и жадно начала пить.
— Я бесконечно сожалею, что так случилось… — сказала Сузанна и внимательно посмотрела на Эллен Умлауф. Она не знала, чего от нее ожидать. С одной стороны, мать Йохена выглядела собранной и сдержанной, почти враждебной, с другой — казалось вполне возможным, что она внезапно может разрыдаться.
Эллен шумно вдохнула.
— Я могу его видеть? — спросила она. — Если я не увижу его собственными глазами, ни за что не поверю, что он мертв.
Сузанна кивнула:
— Да, можете. Думаю, сегодня после обеда патологоанатомы будут готовы. Пожалуйста, фрау Умлауф, расскажите мне о Йохене и о себе. Вы живете одна?
— Да. Мой муж умер от рака пять лет назад. Через год после этого Йохен с другом переехали на другую квартиру.
— Вы можете назвать мне фамилию друга?
— Бернд Роллерт. Очень приятный мальчик.
Сузанна записала фамилию и спросила:
— Бернд Роллерт по-прежнему живет в Штутгарте?
— Возможно. Улица Вольфартштрасе, 26. Это там, где он жил с Йохеном.
— Хорошо. На какие средства вы живете, фрау Умлауф?
— Я работаю сиделкой в доме престарелых. А Йохен получает стипендию. Немного, но хватает.
— Вы разрешите мне взглянуть на ваше удостоверение личности?
— Да, конечно, почему бы и нет?
Эллен протянула документ, и Сузанна сразу посмотрела на дату ее рождения. Фрау Умлауф было сорок девять лет, но выглядела она на все шестьдесят пять.
— Что за друзья были у вашего сына? Его любили?
— Конечно его любили! Просто он был немножко робким.
— Фрау Умлауф, может ли быть такое, что ваш сын был гомосексуалистом? — спросила Сузанна так осторожно, как только было возможно.
— Что?! — Тело Эллен дернулось, словно она с трудом удержалась от того, чтобы вскочить. Ее щеки запылали. — С чего вы такое взяли?
— Наше расследование идет в этом направлении.
Фрау Умлауф какое-то время молчала. Ее глаза беспокойно бегали по комнате, но Сузанна не думала, что она что-то воспринимает. В конце концов Эллен допила свой кофе и дрожащим голосом заявила:
— Не хочу слышать ничего подобного! Я работаю в доме престарелых, ухаживаю за беспомощными людьми, а это совсем не сахар. Я кормлю и переодеваю пациентов, подмешиваю им таблетки в ливерную колбасу, чтобы они смогли их проглотить, и знаю, как они выглядят, когда уходят навсегда. Меня не так-то легко испугать, уж можете поверить! И я вижу по глазам, если человек — гомосексуалист. Дело в том, что эти типы даже в восемьдесят пять остаются верны себе. Но мой Йохен… Никогда!
— Фрау Умлауф, сын доверял вам?
— Доверял ли он мне? — Она задумалась. — Думаю, он точно пришел бы ко мне и сказал: «Кстати, мама, я гомосексуалист. Вот так уж сложилось». Йохен определенно сказал бы что-то в этом роде. Но он не сказал.
— И как бы вы отреагировали в таком случае?
— Не знаю. Я действительно не знаю. Может быть, вышла бы из себя. Может, и нет.
— Почему?
Эллен пожала плечами.
— А вот его отец перевернулся бы в гробу.
Сузанна ничего не сказала, но ей показалось сомнительным, что Эллен даже не подозревала, что с ее сыном что-то не так. Скорее всего, она просто вытесняла подобные мысли из своего сознания. Она хотела нормального сына, а значит, у нее был нормальный сын. На все остальное она закрывала глаза.
— Пожалуйста, расскажите, что на самом деле произошло, — попросила фрау Умлауф. — Ваши коллеги в Штутгарте ничего мне не сказали.
Это было именно то, чего Сузанна боялась. Она видела по глазам матери, что та надеется услышать, что смерть сына была быстрой и безболезненной.
Сузанна не знала, что сказать. Больше всего ей хотелось соврать самым бессовестным образом, однако сделать этого она не могла. Когда-нибудь Эллен все равно узнает правду.
— Йохен умер в постели, фрау Умлауф. А перед этим он был с мужчиной. Он считал его своим любовником, но это был его убийца. Полагаю, он знал, что делает. Он добровольно согласился на сексуальные эксперименты, и, вполне вероятно, они ему нравились. Во всяком случае, до определенного момента. До самой point of no return[2]. А потом все пошло не так, и тот, другой, утратил контроль над ситуацией либо сознательно довел дело до крайности. Был это несчастный случай или убийство, мы пока не знаем.
У Эллен Умлауф был такой вид, словно она не поняла ни слова.
— Он мучился?
— Я думаю, нет. — При этом Сузанна совершенно точно знала, что сексуально мотивированный убийца как можно дольше растягивает агонию своей жертвы и получает от этого огромное удовольствие. — Какие у вас были отношения с сыном?
— Я не знаю. Мне трудно их описать. — Эллен смотрела на свои пальцы и обрывала заусенцы, причем возле большого пальца надорвала кожу так, что показалась кровь. — Он всегда был дружелюбно настроенным, очень любезным. Просто хорошим мальчиком. То есть совершенно нормальным.
Она встала, лизнула ранку на пальце и подошла к окну. И только сейчас услышала уличный шум, который пробивался в бюро.
— Пожалуйста, отвезите меня в патолого-анатомическое отделение! У меня такое чувство, что Йохен меня ждет.
Сузанна кивнула.
10
Его мобильный телефон торчал в заднем кармане джинсов и зазвонил в четверть одиннадцатого, в самое неподходящее время. Над плитой в зажимах торчали чеки с заказами, нужно было обработать еще пятнадцать штук, а на плите одновременно стояли восемнадцать сковородок. Пот капал в овощной соус, но его это не смущало, ведь он все равно не мог этого предотвратить.
— Давай шевелись, ты, задница! — заорал на него су-шеф. — Нам надо отправлять заказ! Ну давай, не спи на ходу, ты, дрочило!
— Заткни хлебальник! — крикнул он в ответ.
Он работал словно автомат, между прочим, уже двенадцать часов подряд. Поесть сегодня он еще не успел, только выпил три бокала пива, но оно словно испарилось из разгоряченного тела и нисколько не утолило жажду. Удары сердца отдавались в висках. У него не осталось сил, тем не менее он и дальше работал без перерыва.
И сейчас к тому же зазвонил этот чертов телефон! Он проклинал себя зато, что вообще сунул мобильник в карман. Обычно он оставлял его дома и включал очень редко, но Лейла попросила его взять телефон с собой, и он легко поддался на ее уговоры.
