Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
— Кажется, вас не слишком огорчает их смерть, мисс Дуглас.
— Простите? — Она прищурилась.
— Вам это не кажется печальным? — спросил мистер Стезман. — Двое юных влюбленных лежат мертвыми. «Нет повести печальнее на свете». Вас это не трогает?
— Думаю, нет, — сказала она.
— Вы так холодны? Так жестокосердны? — Он встал возле ее парты — словно адвокат в зале суда.
— Нет… Я просто не считаю это трагедией.
— Но это трагедия, — сказал мистер Стезман.
Элеанора округлила глаза. На ней была пара бус из старого искусственного жемчуга, какие бабушка Парка надевала в церковь. Отвечая, она крутила бусы в руках.
— Но очевидно же, что он просто развлекался, — заявила она.
— Кто?
— Шекспир.
— В самом деле?
Она снова округлила глаза. Теперь было ясно, что задумал мистер Стезман.
— Ромео и Джульетта — двое богатеньких детишек, привыкшие получать на блюдечке все, что они хотят. И вот теперь они думают, что хотят друг друга.
— Они влюблены… — Мистер Стезман приложил руку к сердцу.
— Да они даже не были знакомы.
— Это любовь с первого взгляда.
— Угу, что-то вроде: «О, он такой милашка на первый взгляд». Если б Шекспир правда хотел заставить читателя поверить, что они влюблены, то не писал бы в одной из первых сцен, что Ромео помешан на Розалине… Шекспир сам делает из любви фарс, — сообщила она.
— Тогда почему это произведение стало бессмертным?
— Не знаю. Может, потому, что Шекспир — очень хороший писатель?
— Нет! — сказал мистер Стезман. — У кого-нибудь еще есть идеи? У кого-нибудь, наделенного сердцем. Мистер Шеридан, бьется ли что-нибудь в вашей груди? Скажите нам, почему «Ромео и Джульетту» не забыли за четыреста лет?
Парк ненавидел выступать перед классом. Элеанора нахмурилась, покосившись на него, и отвернулась. Парк почувствовал, что краснеет.
— Потому что… — сказал он тихо, глядя в парту, — потому что люди хотят помнить, каково это — быть молодым. И влюбленным.
Мистер Стезман облокотился о классную доску и потеребил свою бороду.
— Это правильно? — спросил Парк.
— О, определенно, — отозвался мистер Стезман. — Я не знаю, потому ли «Ромео и Джульетта» стала самой любимой пьесой всех времен. Но да, мистер Шеридан, более верных слов никогда не говорилось.
На уроке истории она никак не реагировала на Парка. Впрочем, как и всегда.
После школы он вошел в автобус, и она уже была там. Встала, чтобы пропустить его на место у окна, а потом, к его удивлению, заговорила. Тихо. Почти шепотом. Но заговорила.
— На самом деле это что-то вроде виш-листа, — сказала она.
— Что?
— Ну, эти песни, которые я хотела бы послушать. Или группы. То, что мне кажется интересным.
— Если ты никогда не слышала «The Smiths», как вообще узнала о них?
— Не знаю, — ответила она, ощетинившись. — От старых приятелей, друзей… из журналов. Не знаю. Отовсюду.
— А почему не послушала?
Она посмотрела на него как на непроходимого тупицу.
— Не сказала бы, что «The Smiths» часто крутят по радио.
Парк не ответил, и она высоко вскинула свою темно-коричневую бровь.
— Боже!
Больше они не разговаривали в тот день.
Вечером, делая уроки, Парк записал все свои любимые песни «The Smiths», а еще — несколько песен «Echo & the Bunnymen» и «Joy Division».[31]
Он положил в рюкзак кассету и пять новых выпусков «Людей Икс», прежде чем пойти спать.
11
Элеанора
— Что это ты такая тихая? — спросила мама. Элеанора принимала ванну, а мама варила суп «Пятнадцать бобов». «По три боба каждому», — хихикнул Бен чуть раньше, столкнувшись с Элеанорой.
— Я не тихая. Я принимаю ванну.
— Обычно ты поешь в ванной.
— Нет, — сказала Элеанора.
— Да. Ты поешь «Рокки Ракун».[32]
— Боже мой. Спасибо, что сказала. Больше не буду. Боже…
Элеанора поспешно оделась и попыталась проскользнуть мимо матери. Но та ухватила ее за руки.
— Мне нравится, как ты поешь, — сказала она. Взяла бутылочку с буфета за спиной Элеаноры и втерла по капле ванили за каждое ухо. Элеанора дернула плечами, словно ей было щекотно.
— Зачем ты так делаешь? Я воняю как кукла Земляничка.[33]
— Потому что это дешевле духов, но так же хорошо пахнет, — мама втерла немного ванили себе за уши и рассмеялась.
Элеанора рассмеялась вместе с ней. И несколько мгновений стояла рядом, улыбаясь. На маме были старые мягкие джинсы и футболка. Волосы собраны в конский хвост. Она выглядела так привычно. Как на фотографии с одного из детских праздников в день рождения Мэйси. Там у мамы был хвост вроде этого. И она ела мороженое.
— Ты в порядке? — спросила мама.
— Да… Да, я просто устала. Сделаю домашку и лягу спать.
Мама, кажется, понимала, что это не совсем так, но не стала настаивать. Она привыкла, что Элеанора рассказывает ей все.
«Что происходит вот тут? — говаривала она, постукивая Элеанору по макушке. — Что тут у тебя за странные мыслишки?»
Впрочем, мама не говорила ничего подобного с тех пор, как Элеанора вернулась домой. Кажется, она поняла, что утратила на это право.
Элеанора забралась в постель и сдвинула кота в ноги. У нее не было ничего почитать. Вернее сказать, ничего нового. Он больше не приносит комиксы? С чего он вообще взялся это делать? Она провела пальцами по названиям песен, написанным в тетрадке по математике. Названиям, которые приводили ее в замешательство: «Этот прелестный человек» и «Как скоро настанет Сейчас». Она подумала, не стереть ли их, но вдруг он заметит это и посмеется над ней?
Элеанора не врала: она и правда устала. Она читала почти всю предыдущую ночь. В этот вечер она уснула сразу же после ужина.
Она проснулась от криков. Кричал Ричи. Элеанора не могла разобрать слов. За криками слышались рыдания матери. Казалось, она плачет уже давно. Она, должно быть, совсем потеряла голову, если позволила услышать такие рыдания детям.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
