Граф Олаф протянул свою паучью лапу и взял Вайолет за подбородок.
– Нет, ты будешь участвовать в представлении, – сказал он, пристально глядя ей в глаза. – Я бы предпочел, чтобы ты сделала это добровольно, но, как вам, кажется, объяснил мистер По, я могу заставить тебя, и тебе придется послушаться.
Острые грязные ногти слегка царапнули ей подбородок, и Вайолет вздрогнула. В комнате стояла мертвая тишина, когда наконец Граф Олаф отпустил Вайолет, выпрямился и вышел, не сказав больше ни слова. Бодлеровские дети молча прислушивались к тяжелым шагам на лестнице, которая вела в башню и куда им не полагалось ходить.
– Ладно,– нерешительно произнес Клаус, – вроде ничего страшного не будет, если мы примем участие в спектакле. Видно, для него это очень важно, а мы ведь хотим расположить его к себе.
– Он что-то задумал, – возразила Вайолет.
– Ягоды не были отравлены, как ты думаешь? – обеспокоенно спросил Клаус.
– Нет,– ответила Вайолет.– Олаф охотится за нашим состоянием. Ему невыгодно нас убивать.
– А чем выгодно, чтобы мы играли в его дурацкой пьесе?
– Не знаю. – Вайолет встала и с несчастным видом принялась мыть миски из-под овсянки.
– Хорошо бы узнать побольше про закон наследования, – заметил Клаус. – Ручаюсь, что у Графа Олафа уже готов план, как отнять у нас деньги, только непонятно, в чем он состоит.
– Можно бы спросить у мистера По, – неуверенно проговорила Вайолет. Клаус, стоя рядом, вытирал миски. – Он знает всякие латинские юридические выражения.
– Ну да, а потом он опять позвонит Графу Олафу, и тот поймет, что мы что-то затеяли против него, – запротестовал Клаус. – Может, поговорить с судьей Штраус? Она должна все знать про законы.
– Но она олафовская соседка, – возразила Вайолет, – и может упомянуть в разговоре с ним, что мы ее спрашивали.
Клаус снял очки с носа, что обычно делал, когда усиленно думал.
– Тогда как же нам узнать про законы без ведома Олафа?!
– Каги! – неожиданно выкрикнула Солнышко. Вполне вероятно, она имела в виду что-то вроде «Вытрите же мне наконец лицо!», но Вайолет и Клаус воззрились друг на друга. Книги! Оба подумали об одном и том же: наверняка у судьи Штраус имеется книга про закон наследования.
– Граф Олаф не оставил на сегодня никаких заданий, – сказала Вайолет, – и мы спокойно можем пойти в библиотеку к судье Штраус.
Клаус улыбнулся:
– Верно. И знаешь, сегодня я, пожалуй, не стану брать книг про волков.
– А я про машиностроение, – добавила Вайолет. – Я лучше почитаю про наследование.
– Ну так пошли, – поторопил Клаус. – Судья Штраус звала нас в ближайшее время, так что не будем проявлять отчужденность.
Вспомнив, как не к месту Граф Олаф недавно употребил это слово, бодлеровские дети покатились со смеху, даже Солнышко, хотя ее словарный запас был пока весьма ограничен. Они быстренько убрали чистую посуду в кухонные шкафчики, которые следили за ними своими нарисованными глазами. А затем побежали в соседний дом. До пятницы, дня спектакля, оставалось уже не много дней, и дети хотели как можно скорее докопаться, в чем состоит план Графа Олафа.
Глава седьмая
На свете есть множество книг самого разного типа, и это правильно, поскольку на свете есть множество людей разного типа и все хотят читать что-то на свой вкус. И скажем, люди, которые терпеть не могут истории про то, как с маленькими детьми приключаются всякие страшные вещи, должны немедленно отложить в сторону эту книгу. Но есть один тип книг, которые никто не любит читать, – это юридические книги. Эти книги отличаются тем, что они очень длинные, очень скучные и их очень трудно читать. В этом кроется одна из причин, по которой многие юристы зарабатывают кучу денег. Деньги тут являются стимулом, что в данном случае означает «денежное вознаграждение, призванное убедить вас делать то, чего делать не хочется», а именно читать длинные, скучные, трудные книги.
У бодлеровских детей стимул носил несколько иной характер: они хотели не заработать кучу денег, а помешать Графу Олафу сотворить с ними что-то ужасное для того, чтобы заграбастать кучу денег. Но даже и при таком стимуле просмотреть все юридические книги судьи Штраус оказалось делом весьма, весьма и весьма нелегким.
– Боже милостивый, – вырвалось у судьи Штраус, когда позже она вошла в библиотеку и увидела, что они читают. Ведь впустив их, она сразу же ушла на задний двор и занялась цветами, оставив детей одних в своей великолепной библиотеке. – А я-то думала, вас интересует машиностроение, животные Северной Америки и зубы. Вы уверены, что вам хочется читать эти толстые книги? Даже я не люблю их читать, а ведь я занимаюсь судебными делами.
– Да, – солгала Вайолет, – я нахожу их очень интересными.
– Я тоже, – поддержал ее Клаус. – Мы с Вайолет подумываем о юридической карьере, нам эти книги кажутся захватывающими.
– Ну хорошо, – сказала судья Штраус, – но Солнышку-то вряд ли они так интересны. Может, она не против помочь мне в саду.
– Уипи! – крикнула Солнышко, что означало «Да, я предпочитаю возиться в саду, а не сидеть и смотреть, как мои старшие маются над скучными книжками!»
– Хорошо, только, пожалуйста, последите, чтобы она не наелась земли. – Клаус передал Солнышко судье.
– Конечно послежу, – пообещала судья Штраус. – Совершенно ни к чему, чтобы она заболела перед спектаклем.
Вайолет с Клаусом переглянулись.
– Вас так волнует предстоящий спектакль? – робко спросила Вайолет.
Лицо судьи Штраус просияло.
– О да. Мне всегда хотелось играть на сцене, еще с той поры, как я была совсем девочкой. И вот сейчас, благодаря Графу Олафу, я получила возможность исполнить свою мечту. А вас разве не волнует, что вы станете частичкой театра?
– Да, наверное, – ответила Вайолет.
– Ну разумеется. – И судья Штраус с сияющими глазами и с Солнышком на руках покинула библиотеку, а Клаус и Вайолет со вздохом поглядели друг на друга.
– Она помешана на театре, – проговорил Клаус, – она ни за что не поверит, будто Граф Олаф замышляет что-то дурное.
– Она в любом случае нам не поможет, – мрачно заметила Вайолет. – Она ведь судья, начнет вроде мистера По твердить про родительское право.
– Значит, обязательно надо найти юридическую причину, чтобы представление не состоялось,– решительно заявил Клаус. – Нашла ты что-нибудь в своей книге?
– Ничего полезного. – Вайолет взглянула на клочок бумаги, на котором делала заметки. – Пятьдесят лет назад одна женщина оставила огромную сумму денег своей ручной кунице, а трем сыновьям – ничего. Сыновья, чтобы деньги достались им, пытались доказать, что мать была не в своем уме.
