– Что же мне теперь, разгуливать по улицам что твоя герцогиня? – осведомилась Бенедетта.
– Ну да. Могла бы и задом повилять.
– Ой, иди ты, Меркурио, – возмущенно фыркнула девушка, но и правда принялась покачивать бедрами.
Они свернули на Вико-де-Фунари.
– Подожди здесь. И оставайся на виду, – сказал Меркурио Бенедетте. – А вы двое не высовывайтесь.
Владелец таверны на Вико-де-Фунари оказался сильным грузным мужчиной, отмеченным печатью пьянства. Он стоял между двумя раскладными дверьми, ведущими в таверну «У поэтов». С дверьми как раз возились слуги. Помещение таверны было светлым и просторным. Раньше здесь находился склад. Две гигантских винных бочки, стоявших у правой стены, подчеркивали богатство владельца.
– День добрый, брат.
Трактирщик оглянулся.
– У меня нет ни братьев, ни сестер, – неприветливо ответил он, глядя на молодого священника.
– Я прислан сделать тебе предложение… – начал Меркурио, слащаво улыбаясь.
Трактирщик недоверчиво смерил его взглядом.
– Если ты надеешься на подаяние, то ты не в ту дверь постучал, – отрезал мужчина, уже собираясь повернуться к Меркурио спиной.
– Ты не понял меня, добрый человек. Господь наш в неизмеримой доброте своей предоставляет тебе возможность… – продолжил Меркурио.
– Какую еще возможность? – перебил его трактирщик, морща лоб.
– Возможность исправить оплошность, брат.
Скрестив руки на груди, трактирщик прислонился к стене и поджал губы, глядя на молодого священника.
Меркурио молча смотрел на него, не отводя взгляда.
– Что ты несешь? Какая еще оплошность? – сдался наконец трактирщик.
– Его высокопреосвященство епископ Карпи, монсеньор Томмасо Барка ди Альбиссола, у которого я имею честь работать секретарем, in saecula saeculorum atque voluntas Dei[4]…
– Прекрати трепаться на латыни. Говори ясно и понятно. Да покороче, – проворчал трактирщик. Услышав имя Томмасо Барка, он растерял былую уверенность.
– Немногое нужно мне сказать тебе. Ты должен лишь взглянуть на сию юную деву, и тогда сам все поймешь.
С этими словами Меркурио повернулся и указал на Бенедетту, стоявшую на углу улицы.
– Ты узнаешь ее?
– А должен? – Трактирщик заметно напрягся.
– Вчера вечером ты отобрал принадлежавшую ей золотую монету, – громогласно объявил Меркурио.
– Да будь я проклят, если это так…
Меркурио покачал головой, с нарочитым разочарованием поджимая губы.
– Господь наш в милости своей неизмеримой… рукою смиренного слуги своего… меня то есть… дает тебе такую возможность, а ты столь глупо отказываешься от нее? Я представляю здесь волю Божью и его высокопреосвященства. Деньги, которые ты отобрал у девушки, принадлежали епископу, который, как он делает каждый год, прибыл в Рим, чтобы нанести визит главе Святого Престола. А епископу еще ничего не известно о случившемся…
Трактирщик не знал, что ему делать. Он боялся, что его пытаются обмануть, но не решался спорить с секретарем столь могущественного представителя духовенства. С одной стороны, ему не хотелось расставаться с монетой, ставшей для него необычайно легкой добычей, с другой стороны, он знал, сколь суровым может быть наказание, если ты переходишь дорогу облеченному властью человеку.
– Она выглядела как воровка, вся грязная, в лохмотьях… – буркнул он.
– Да, конечно. Она только прибыла из сиротского приюта святого архангела Михаила, в котором его высокопреосвященство выбирает своих… личных служанок. А вчера девушка должна была пройти первое испытание. «Испытание золотой монетой», как его называет его высокопреосвященство, наш досточтимый господин епископ. Каждой новой служанке мы даем золотую монету и отправляем куда-нибудь купить еды. Если она возвращается с ужином, то достойна получить надлежащее воспитание. Если же девушка забирает монету себе и убегает, то его преосвященство сообщает о ней страже, и с ней обходятся как и с любой воровкой. – Меркурио снял шапочку, чтобы отвлечь внимание своей жертвы. Его задача состояла в том, чтобы не дать трактирщику возможность сосредоточиться и подумать.
– А откуда мне знать, что ты не мошенник? Ты слишком уж молод… – Как Меркурио и предполагал, трактирщик не спешил ему поверить. Глазки толстяка беспокойно бегали. – Если ты монах, то где же твоя тонзура?
– Я novizium saecolaris[5], – ответил Меркурио, радуясь тому, что давно уже придумал такое наименование, которое помогло ему обстряпать не одно дельце.
Достав льняной кошель с монетами, которые он украл у купца, Меркурио распутал завязки. Монеты звякнули, когда юноша вытряхнул их на ладонь и сунул под нос трактирщику.
– Поступать так меня заставляет вера в завет милосердия, недоверчивый ты человек. Посмотри на эти монеты. Разве они не выглядят так же, как та, что ты отобрал у девушки? Разве они не одной чеканки, с одной стороны лилия, с другой – профиль Иоанна Крестителя? Такие монеты не в ходу в Риме.
Трактирщик подался вперед, рассматривая золото, а затем достал из кармана монету Бенедетты.
– И откуда мне было знать? – проворчал он, нервно подбрасывая и ловя монету.
Меркурио молчал.
Трактирщик подкидывал монету все выше, не сводя глаз с Бенедетты.
– Откуда мне было знать? – повторил он.
Было видно, что трактирщик готов сдаться.
Но в этот момент на Вико-де-Фунари раздался душераздирающий крик:
– Воры! Проклятые воры!
Трактирщик резко повернулся и увидел еврея, тычущего пальцем с сторону Бенедетты, мальчика и громилы.
Теперь он понял, что его пытаются надуть, но монета была еще в воздухе! Меркурио оказался быстрее своего собеседника. С ловкостью кошки мнимый священник подпрыгнул и на лету перехватил монету.
– Ну ты и дурак! – Юноша расхохотался трактирщику в лицо и бросился бежать.
– Держи вора! Держи вора! – завопил трактирщик и помчался за ним.
Меркурио бегал быстрее, но ему пришлось двигаться в сторону купца, все еще оравшего на Бенедетту, Цольфо и Эрколя.
Юноша ловко протиснулся в узкий проем между купцом и стеной, но на бегу у него из-под сутаны начало сыпаться сено.
Шимон Барух не узнал его, и Меркурио беспрепятственно последовал дальше, однако дорожка сена, отмечавшая его след, вызвала у купца некоторые подозрения. Присмотревшись, он понял, с кем имеет дело, и тут же пустился в погоню за Меркурио.
