— Здравствуй, мама. Что случилось? — безнадежным голосом спросила любящая дочь. — Ты здорова?
— Слава богу. Я вчера разговаривала с Дороти.
А, ну конечно. Миссис Фэлькон и миссис Дэвис. Две закадычные подруги.
— Она сказала мне, что у нее в гостях ты вела себя как-то странно.
Да-да, вела…
— Вызывающе смеялась. Как будто нельзя?..
— Перебивала ее.
— Но, мама…
— Нет уж, будь добра выслушать! — Голос в телефонной трубке приобрел истерические нотки. — Не смей перебивать свою мать!
— Но я только…
— Когда только ты научишься себя вести! Вся в отца — вульгарное, невоспитанное создание! Как будто ты не знаешь, как я обязана Дороти! Ты должна быть с ней вежливой! Ты не смеешь меня подводить, неблагодарная мерзавка…
Глубокоуважаемая мамочка может так часами. С тех пор, как она развелась с мистером Дэвисом, точнее тот сбежал в неизвестном направлении, когда маленькой Эллен было всего пять лет, миссис Дэвис видела в дочери только одно: отражение ненавистного мужа. И не забывала ей об этом напоминать. А тут еще такая оплошность!
Обычно на обедах у миссис Фэлькон Эллен представляла бледную тень самой себя, слабо попискивающую и трепещущую от боязни что-нибудь сделать не так. А вчера она недопустимо оживилась и даже — о боже! — энергично размахивала чайной ложечкой, рассказывая хозяйке дома какую-то школьную историю. И перебила Эдварда, что есть, то есть…
Привычно отключившись от голоса в трубке, Эллен лихорадочно обдумывала создавшуюся ситуацию. Что бы такое сказать, чтобы… Боже, а она еще котенка завела! Совсем забыла, что у нее есть…
— Мать! Да-да, и не забывай об этом! Я тебя родила и воспитывала, ты ела мой хлеб и теперь обязана слушаться. Через две недели я приеду, и, будь любезна, постарайся, чтобы я больше не слышала о тебе ничего подобного. Ты пока что живешь в моем доме, а если не хочешь играть по моим правилам, убирайся на все четыре стороны! На помойку! Как и твой мерзавец отец!
Бдзынь! Трубку швырнули. За весь разговор Эллен удалось вставить примерно три слова. Два из них звучали как «здравствуй, мама». Иногда девушка задумывалась, а видела ли ее мать в ней, своей дочери, человека или только ненавистную копию ее неудавшегося мужа. Передвигающуюся и разговаривающую голографическую проекцию…
Интересно, знает ли что-нибудь еще, что чопорная и изысканная миссис Дэвис умеет так громко кричать и произносит такие слова? Миссис Дэвис, у которой столовое серебро всегда начищено, на коврах ни пылинки и подают к чаю самое вкусное в Блуберри печенье…
Так или иначе, через две недели мать вернется из Глазго, где гостит у родственников, и увидит… Что? Во-первых, Лулу. Во-вторых, отсутствие любимой уродской вазы. Эллен надеялась, что ей удастся побыть одной хотя бы месяц, но…
Да, налицо ряд ошибок. Девушка обессилено опустилась в кресло. Почва стремительно уходила из-под ног. Пожалуй, приобретая котенка, она поддалась необдуманному порыву. Все равно мама, вернувшись, настоит на том, чтобы животное отдали. Или вышвырнет на улицу. Вместе с ней. Меры пресечения самостоятельных поступков дочери иногда принимали у миссис Дэвис довольно жестокие формы.
Лулу, балуясь, схватила коготками ее палец. Белый хвостишко стоял торчком, голубые глаза отчаянно косили.
— Ладно, Лу, пусть я дура, но на улицу мы отправимся вместе. Через две недели. Ну, сниму квартиру… Э-э-э… комнату… комнатку…
Эллен внезапно пришло в голову, что ее зарплаты хватит как раз на чулан в подвале — преподавать музыку необычайно почетно и изысканно, но не очень прибыльно.
— Я могла бы брать учеников… Нет, если я уйду, мама опять сляжет с как будтошним сердечным приступом. Все ее родственники и знакомые будут мне звонить и говорить, что я ее убиваю, и снова… Может, нам удастся как-нибудь тебя оставить? А, бедная Лу?
Лулу снова схватила ее за палец и безмятежно замурлыкала.
4
Во вторник позвонила неугомонная Бриджит и позвала подругу на вечеринку. Уж она-то могла себе позволить подобные развлечения: родители купили прекрасный дом в пригороде, принадлежавший теперь ей и только ей.
При всем при этом Бриджит терпеть не могла общаться с родителями и отзывалась о них самым пренебрежительным образом, то называя мать «старой перечницей», то отца «дряхлым ворчуном». Впрочем, пожилая чета, — надо сказать, оба успешные юристы, — нимало не огорчались подобным поведением дочери. Они просто с облегчением отселили ее по достижении совершеннолетия в отдельный дом и выбросили из головы. При этом исправно снабжали деньгами и никогда не приставали с идиотскими советами.
Бриджит же, должно быть, нуждалась совершенно в другом: в постоянном родительском внимании. Иногда Эллен казалось, что родители их перепутали, положили в не те колыбельки. Она все время завидовала подруге, а та ей.
— Ты там заболела, что ли? Занятия отменила… Приезжай. У меня сегодня гости, ожидается море коктейлей и танцы. Когда еще выберешься… Сразу выздоровеешь, приободришься. Надеюсь, у тебя там не белая горячка?
— Нет, не белая… Просто нездоровится. Понимаешь, мне что-то не хочется… — попыталась отвертеться от приглашения Эллен, впавшая к тому времени в черную меланхолию. Вечеринки Бриджит являли собой самое шумное и безумное мероприятие, которое только можно себе вообразить.
— Нечего-нечего! И не вздумай надеть свою черную юбку и пиджак. Убью! Форма одежды романтическая, ясно? Поройся в тряпках и найди что-нибудь соответствующее. Или, на худой конец, замотайся в занавеску. Будет очень эротично. Все, к семи жду, не подведи!
— Но…
— Никаких возражений! В семь, у меня, в романтическом и сногсшибательном. Давай-давай, шевелись и не кисни. Тоже мне, принцесса на горошине!
— Я не…
Но Бриджит уже повесила трубку.
Делать нечего. Теперь как-то неприлично перезванивать и говорить, что… А что, собственно, плохого в том, чтобы отправиться на вечеринку?
Наверняка Бриджит эта идея пришла в голову только сегодня утром. С ее неуемной энергией станется за три часа созвать гостей, убедить нарядиться их так, как она считает нужным, и заставить безудержно веселиться. Да еще и получить от этого безумия искреннее удовольствие. Для Бриджит всегда существовало только слово «хочу». Точнее, три — «хочу и сделаю». Осечки случались не часто.
Когда ненаглядную подругу осеняла очередная «блестящая» идея, она командовала себе: «Полный вперед!» — и бросалась воплощать ее в жизнь. Пока Эллен прикидывала, примерялась и в ужасе представляла, что же скажут окружающие, Бриджит уже пробегала километра три по избранному пути. Если что-то не удавалось, она пожимала плечами и устремлялась в другую сторону, часто совершенно противоположную.
Вот поэтому-то Бриджит гоняет на спортивной машине уже два года, а ты никак не можешь выучить, где именно у этого достижения цивилизации находится руль, саркастически заметил внутренний голос, сделавшийся в последнее время жутко злоехидным. Раньше он только тихонечко ныл и жаловался, а сейчас приобрел прямо-таки командирские интонации. Иногда бедняжка всерьез начинала подумывать, не развилась ли у нее, случаем, шизофрения или какое другое психическое заболевание.
