— Боже мой, — закрыв рот сухонькой рукой, произнесла Анжелика Федоровна. — И где же он теперь?
— Сказали, что усыновили его. Давно. Иностранцы какие-то. И увезли.
— Как же так? И ты ничего не сделала?
— А что я могла? — снова разрыдалась Зоя, забыв о многолетней сдержанности, о своей гордости перед вздорной старухой. — Своей жизни нет, где уж тут мне чужую устраивать?
— Что говоришь, глупая ты корова? Чужую! — воскликнула старуха гневно. — Бороться надо было! Бороться! И нечего тут реветь белугой! Что за нелепая женщина! Ну! Искать надо. Вернуть надо! Разве непонятно?
— Кого искать? Зачем? Иностранцы ведь. Небось, жизнь у них не такая, как у нас. Культурнее. Пусть уж так. А я… Видно, проклятая я. Как есть проклятая. И жизнь моя проклятая!
Анжелика Федоровна с трудом поднялась, обошла стол и обняла Зою за плечи.
— Ну, ну! Не надо, Зоюшка. Все перемелется, мука будет. А как же иначе? Что толку сокрушаться о прожитой жизни? Все равно ведь ничего не вернешь. Бесполезно. О хорошем думать надо. О хорошем. Тогда и на сердце легче, и жалеешь себя меньше. Помнишь, как Мишка в детстве нам разные загадки загадывал, помнишь? Придет из школы и давай нас донимать! Как это он говорил?.. По дороге идет мальчик. Он несет сдавать бутылки. На пути стоит пьяница, не пускает его. Рядом с пьяницей яма. Как поступить мальчику?
— Бросить в яму бутылку и крикнуть: «Водка!» — хихикнула Зоя сквозь слезы. — А как он, негодник, Анюту частушкам научил, помнишь? «Во саду ли, в огороде бегает милиция. Поднимайте, девки, юбки, будет репетиция».
Обе старухи зашлись неудержимым, астматическим смехом.
— «Я сидела на комоде, шила юбочку по моде, по бокам карманчики, чтоб любили мальчики», — простонала Анжелика Федоровна, выудив из памяти очередную частушку.
— Да уж! Кого-кого, а мальчиков у нее было предостаточно!
— А вот — очень актуально! — взмахнула рукой Анжелика Федоровна. — «Мальчик на улице доллар нашел, с долларом мальчик в «Березку» пошел. Дедушка долго ходил в Комитет, доллар вернули, а мальчика нет».
Никогда они еще не смеялись так хорошо и так искренно. Они шли по жизни вместе. Любили одного человека. Но никогда не находилось у них столько общего и никогда они так не нуждались друг в друге, как в эту минуту.
* * *
Только когда самолет начал снижаться, Дима вдруг осознал, что это в самом деле с ним случилось — через несколько минут он окажется в буржуйской, насквозь загнивающей капиталистической стране, которую с таким жаром когда-то поносила учительница истории, обличавшая правительство Тэтчер в подавлении рабочего класса. Он стремительно приближался к родине Кромвеля и Уота Тайлера, к стране, в которой люди считались подданными королевы и в которой не было вездесущих баксов. Он приближался к Истории, раскинувшейся на 244 тысячах квадратных километров. И он, Дима Каверзнев, истопчет несколько из этих километров собственными ногами, о чем раньше и мечтать не смел. Хотя нет, мечтать смел. Потому и на курсы английского пошел вместе с Дашкой. На курсах преподаватели в один голос уверяли их, что выезд в англоязычную страну им обеспечен. Правда, не уточнили, в какую именно. Конечно, подразумевалась Великобритания, но дело дальше разговоров не пошло. Все обернулось банальной нехваткой денег. Увы, обниматься с русскими друзьями за просто так англичане категорически не хотели.
И вот возможность взглянуть на Биг-Бен обрела реальные очертания в виде раскинувшихся под крылом самолета зданий и служб аэропорта Хитроу. Все четыре терминала отчетливо просматривались в иллюминатор и напоминали сворачивающуюся экзотическую сороконожку с хвостиком буквой «Т».
Рядом с Димой у иллюминатора сидел меланхоличного вида немец, весь полет косившийся на него. Дима подозревал, что это из-за стойкого «шлейфа» двухдневной пьянки, не исчезнувшего после выпитого литра минералки, съеденного обеда и крепкого двухчасового сна (прерванного, правда, один раз просьбой стюардессы заполнить иммиграционную карточку). Дима постоянно выглядывал в иллюминатор, перегнувшись через его кресло, поэтому немец раздраженно предложил ему свое место: «Ich bitte, setzen sich hier. Uber, russisch!»[1].
Дима не стал отнекиваться, справедливо полагая, что немцы за свои злодеяния во Вторую мировую вполне могут уступить место у иллюминатора простому белорусскому парню, впервые летевшему в Лондон. Это казалось справедливым.
Прозвучал сигнал, предупреждавший о ремнях безопасности. Самолет, разрывая воздух своим белоснежным телом, пошел на посадку.
Уже в переходнике, похожем на огромные мехи гармони, соединявшем самолет с аэровокзалом, Дима попытался настроить себя на нагловато-беззаботный лад, но как только он очутился перед таможенной стойкой паспортного контроля, его охватила совершенно ему не подконтрольная дрожь от предчувствия чего-то удивительного.
— How much days you are going to stay in our country, sir?[2] — спросил у него таможенник женского пола.
— Three, four. Can be[3], — блеснул Дима своим знанием английского, широко улыбнувшись даме.
Та молча улыбнулась в ответ, вернула ему страховой полис и шлепнула в его паспорте печать.
— Welcome, sir![4]
— Thank you![5] — ответил он, закидывая сумку с вещами через плечо и проходя в зал вместе с толпой народа.
Дима шел как во сне, с трудом веря в происходящее.
— Мать моя женщина! Что я тут вообще делаю? — произнес он тихо, осматривая тянущиеся на все этажи огромного комплекса эскалаторы. Все здесь было чужим для широкой русской души, привыкшей к грязи полов и немытым окнам в общественных местах.
— И плюнуть некуда, — пробормотал Дима, пораженный красочностью реклам, вывесок, указателей, видневшихся отовсюду и создававших пеструю, праздничную атмосферу. — Так, куда идти-то, граждане англичане дорогие? There is a chapel beside the control tower outside… Есть часовня рядом с управляющей башней… Нафиг, нафиг вашу часовню. CAR HIRE — прокат автомобилей. Ну, у меня всегда были проблемы с левосторонним движением. Тоже не годится. CAR PARKING. То, что доктор прописал.
Через полчаса, совершенно измученный и бормотавший, как заклинание, где-то вычитанную инструкцию с совершенно каббалистическим смыслом: «М4 Соединения 4, М25 Соединения 15, A4, локальная дорога. Терминал 4 находится на южной стороне. М4 Соединения 3, М25 Соединения 14, А30, локальная дорога», Дима набрел, наконец, на стоянку с черными, как смоль, лондонскими кэбами, словно прибывшими прямиком со съемок исторического фильма.
