По лицу Айана промелькнула тень улыбки.
— Да, похоже на отца. А ты, конечно, даже и не пыталась уговорить его изменить решение.
— Что? — поразилась Федра. — Ты предполагаешь, что…
— Я предполагаю, что чем быстрее он исчезнет, тем ближе ты будешь к желанной цели, то есть приберешь к рукам все его состояние. Все очень просто, милая, ты так не думаешь?
В своем цинизме он дошел уже до крайности, и Федра взорвалась.
— Да как ты смеешь? — воскликнула она, задыхаясь от ярости, готовая чуть ли не с кулаками наброситься на него, но вспомнила, что у Айана вполне могут быть причины не доверять ей и даже подозревать в злом умысле. — На самом деле ты не можешь считать, что я так отношусь к мистеру Требэниану, — сказала она. — Знаю, что иногда он бывает просто невыносим: придирчив, упрям, властен. Но по отношению ко мне он всегда был добрым и щедрым. Только благодаря ему мы с мамой нормально жили. Кстати, маме очень тяжело было принимать помощь от него в моральном смысле, но ей приходилось, потому что все это делалось ради меня.
— Я это знаю. Замечал.
Федра тяжко вздохнула. Стоит ли продолжать? Разве Айан способен понять такие тонкие вещи? Но решила не останавливаться.
— Знаешь ли ты, что мой отец оставил мать еще до моего рождения. Если бы мистер Требэниан… то есть Чарльз, не оплатил мою учебу в школе, а потом и в колледже, я ничего не достигла бы в жизни. Поэтому, если есть хоть что-нибудь, чем я могу помочь, принести ему хоть малую пользу, то я сделаю это. Я же сказала тебе, что очень люблю его, и это правда.
— Да, — кивнул Айан. — Но ты еще сказала, что не по этой причине вышла за него замуж. Ладно, очень впечатляющая речь, маленькая Федра, но поверить в это трудно.
Не сразу поняв смысл его слов, она молча стояла и всматривалась в его лицо… Нет, это не лицо, это маска — застывшие черты, насмешливый холодный взгляд, искривленные в злой усмешке губы. Федра боролась с искушением дать ему пощечину, но это делу не поможет — просто будет выглядеть как глупая детская выходка.
Нет, она определенно не может придумать, что бы такое сделать и при этом не выглядеть абсолютной дурочкой. Поэтому остается только одно — уйти. Она резко повернулась и зашагала прочь, пытаясь подавить рыдания, душившие ее.
— Федра! — услышала она его оклик, но только прибавила шагу.
Она почти вбежала в дом, пронеслась молнией через холл к лестнице и стала быстро подниматься. Ее стремительность иссякла, как только она оказалась в своей уютной комнате. Облокотившись спиной о дверь, Федра пыталась отдышаться. Она взглянула на кровать, застеленную желтым покрывалом, и зажмурилась. Господи, сколько же бессонных ночей она провела, прислушиваясь в темноте к шуму волн за окном и мечтая об этом отвратительном человеке, который только что обвинил ее в корысти и подлости! Когда-то, давным-давно, этот человек был прекрасным мальчиком и так хорошо к ней относился…
Федра без сил опустилась в мягкое кресло у окна. Как Айан только мог подумать, что она способна желать скорой смерти Чарльза? Или попытаться ускорить его кончину? Ну ладно, вначале он был слегка обескуражен неожиданностью и скоропалительностью их женитьбы и поэтому вел себя немного нервно. Но он же знает всю ее жизнь, правда девять лет они не виделись. И она же старалась объяснить ему…
Федра от напряжения даже вцепилась в подлокотники кресла. Черт! Дело в том, что она ничего толком не объяснила. Она больше говорила о состоянии здоровья Чарльза, и новость поразила Айана. Неужели же настолько, что он заподозрил неладное со стороны молодой жены? Ей-то хотелось, чтобы он воспринял ее решение выйти замуж за Чарльза как практичный шаг ради лучшего ухода за смертельно больным стариком. Но все не так просто. Эта версия трансформировалась в его мозгу самым причудливым образом, и он больше и думать не желает ни о чем, кроме как о корыстных целях этого замужества.
Федра откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и стала слушать шум прибоя. Ей нравился этот звук, хотя ничего успокоительного в нем не было — этот грохот волн о прибрежные скалы полон тревоги, предупреждения о грядущей опасности. В ту ночь, когда родилась сестра Айана, говорили, что море остервенело бросалось на скалы и брызги долетали до самых окон.
Эстер Пенденинг всегда говорила, что если бы Хелен Требэниан не умерла при родах и дети, крошка Джоан и четырехлетний Айан, не осиротели, все было бы по-другому. Мальчик вырос бы более терпеливым и покладистым, он не был бы таким циничным и резким. Но, воспитываясь без матери, Айан стал тем, кем и является по сей день, — жестким, упрямым и беспощадным в достижении своих целей. Таким он видится всем окружающим, но Эстер утверждала, что у него очень ранимая душа. Возможно. Только сейчас его души вовсе не видать.
Но тогда он был ее самым большим другом и главным утешителем, рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Сам Айан никогда не имел возможности ощутить того, что смог дать девочке, которая росла в их доме. Насколько Федра помнит, отец либо вообще не обращал внимания на сына, либо требовал безоговорочного подчинения, а младший Требэниан был не из тех, кто легко сдается. Их отношения с Чарльзом можно назвать вечной битвой.
Совершенно сломленный смертью жены Чарльз старался как можно меньше бывать дома, где все напоминало о ней. Он неделями работал в Лондоне и приезжал на выходные, да и то не всегда. Вместо того чтобы как-то помочь маленькому сыну справиться со смятением и горем, вызванными смертью матери, он предоставил Айана самому себе, но зато во время своих визитов постоянно одергивал мальчика. Мало что смысля в воспитании, абсолютно не разбираясь в тонкостях детской психологии, да и не очень-то любя детей вообще, Чарльз решил, что его долг как отца заключается в том, чтобы держать сына и дочь в строгости. Он считал, что со своей стороны сделал для них все — обеспечил крышу над головой, нанял экономку, которая ими занималась, поэтому имеет право требовать повиновения.
Айан, независимый по характеру и не терпящий давления, очень скоро стал относиться к визитам родителя крайне нетерпимо, потому что они означали ограничение свободы и необоснованные придирки и наказания. Эстер воспитывала его как умела, но слишком уж жалела мальчика, который рос без матери, и многое позволяла ему, тем более устоять против его очарования было трудно.
Потом мальчика отправили в школу, а Эстер вышла замуж за Фрэнсиса Пенденинга. Брак оказался недолгим — еще до того, как Айан приехал на свои первые каникулы, Фрэнсис уже удрал с какой-то красоткой. Шесть месяцев спустя родилась Федра, и с тех пор Эстер не покидала Кайн-Клета, пока доктор не убедил ее оставить работу.
Федра так углубилась в свои мысли, что забыла о времени. Только стук клюва сидящей на подоконнике чайки заставил ее очнуться и взглянуть на часы. Господи, да ведь Чарльз ждет свой чай! Да и Айану, видимо, не терпится — он тоже поджидает ее, чтобы снова терзать своими расспросами. Почему же она никак не решится рассказать ему правду?
— Дура ты, Федра! — сказала она вслух самой себе. — Совсем неудивительно, что Айан предполагает самое худшее, раз ему ничего неизвестно.
