Добежала. У трансформаторной будки лежал человек.
Как сказал один из мудрых, надеяться надо на лучшее, а плохое само придет. И обеспечит тебя неприятностями по самую тыковку.
Я могла, конечно, убежать, но разве так поступают правильные девушки? А вдруг человеку плохо? Я подошла и осветила его лицо.
Из темноты проступили блестящие вытаращенные глаза. Искореженный гримасой рот, заполненный водой… Я отшатнулась. Выронила фонарь.
Действительно, ему плохо…
Бытует поверье, будто бабы как огня боятся мышей и трупов. И при каждом столкновении с последними разражаются пронзительными визгами (норовя при этом запрыгнуть на табурет). Не скажу за всю Одессу, но у меня на это дело свой взгляд. По крайней мере, в студенческие годы, подбирая за комбайном картошку, я не всегда орала, принимая мышку-полевку за клубень.
Вот и сейчас в меня точно кляп всунули. Я сдавленно хрипнула, попятилась, споткнулась, кое-как докондыляла до калитки, втерлась на свою территорию… А дальше пошло кусками. Видимо, перешла на автоматический режим. Неслась по дорожке, доламывая георгины, гремела ключом, засовом, потом на ощупь взбиралась по лестнице, обдирая колени. Мучительно долго искала мобильник, лежащий посреди стола, вспоминала телефон милиции (Ноль один? Ноль три?) Как в тумане… Я что-то орала про незнакомого мужчину, который склеил ласты у будки с электричеством, и очень раздражалась, когда терпеливые мужи пытались мне втолковать о существовании в этом городе как минимум десяти тысяч будок с электричеством! Я орала о пересечении Облепиховой улицы и Волчьего тупика, а у меня резонно интересовались, не издеваюсь ли я? Ну нет, понимаешь, в нашем полуторамиллионном городе таких улиц!.. Потом меня попросили начать все сызнова — и желательно поспокойнее. Сообщить свой адрес, данные, род занятий. Кто над кем издевался, непонятно… Бледно помню, какую ахинею я несла, но основные свои координаты, кажется, сообщила. На вопрос, чем занимаюсь, простонала: «Вышиваю крестиком, вяжу ноликом…» — и швырнула трубку на кровать.
Но на этом удовольствия не закончились. Во входную дверь яростно забарабанили.
— Кто?! — завизжала я с лестницы и осеклась. В ушах зафонило — звонче некуда… Я села на ступеньки. Голова понеслась прочь — не схватись я за перила, от души бы крякнулась.
В дверь продолжали стучать — злобно, настойчиво.
— Кто?.. — шептала я, не слыша своего голоса. — Кто там?.. Почему не отвечаете?
Не могла милиция приехать за десять секунд. За это время даже архангел Гавриил не приехал бы. Да и не стали бы они молчать…
Я зажала уши, сидела, раскачиваясь, верно сходя с ума. Железный грохот отдавался в черепе, я шептала: «Кто там?.. Кто там?..» — а мне в ответ лилось из подсознания — разными голосами, со всех сторон: «Открой, Лидунька, ты же умничка, все понимаешь, время пришло…» — «Открой, Лидочек, не стыдись, это не будет больно, вот увидишь. Зачем нам ссориться?» — «Лидия Сергеевна, вы же взрослый человек, давайте оставим эти детские игры, они не доведут нас до добра…»
Как ползла в кровать и где была в это время моя голова, я не помню. Я укуталась в свои множественные одеяла, зарыла голову… Неужели отключилась?
Вскинулась — в совершенно ясном уме и здравой памяти. Матово горел торшер — почему не выключила?.. В дверь барабанили! Боже!!!
Какое счастье, что у меня всюду решетки!
— Лидия Сергеевна? — глуховато кричал с улицы мужской голос. — Откройте, это милиция!
Часы показывали 12.45. За окном продолжалась ночь…
Я включила на кухне свет. Поколебавшись, отогнула шторину. Мужская физиономия оказалась аккурат напротив моей. Не разделяй нас решетка, ох как бы я психанула…
— Открывайте… — талдычила физиономия. — Сколько можно ждать?.. Из милиции мы, уголовный розыск…
— Покажите удостоверение! — прокричала я. Мы тоже грамотные. «Мышеловку» Агаты Кристи читали.
Он прижал к стеклу корочки, потом, чертыхнувшись, развернул их и опять прижал. Черт меня побери, если я что-то могла прочесть. Сунь их мне под нос — все равно бы не прочла.
— Ладно, входите. — Я навалилась на засов.
В дачу вломились двое. Один повыше — в дождевике, другой пониже — в брезентовом плаще с капюшоном. Мокрые — как из моря вышли.
Высокий споткнулся о ведро. Второй гыгыкнул. Я смутилась.
— Здравствуйте, — сказал высокий, оголяя голову. У него оказалась нормальная человеческая голова — со слипшимися волосами и злая. Но не такая наглая, как у второго.
— Вы слишком быстро, — простучала я зубами.
— Ей не нравится, — нахально заявил второй, бесцеремонно разглядывая мои апартаменты.
— Работа такая, — пояснил первый, — уточняем сразу: вы гражданка Косичкина, Лидия Сергеевна. Звонили в милицию по поводу убийства.
— Ко мне еще ломились, — жалобно поведала я. — Чуть дверь не вышибли…
— Капитан Верест, — представился высокий, — а это сержант Борзых.
— Очень похоже, — прошептала я.
К сожалению, они услышали.
— Нет, не нравится мне это дело, — определился сержант. — И свидетельница грубая.
А я не девочка, чтобы нравиться. С них уже текло на мой пол — как из брандспойта.
— Это второстепенно, — бросил капитан. — Я тоже не испытываю к этой испуганной особе неясных чувств и вряд ли испытаю в дальнейшем. Ей не удастся заморочить нам голову. Итак, гражданочка, вы обнаружили труп…
— Да, да, — торопливо забормотала я, — у трансформаторной будки. Это был незнакомый мужчина, я его никогда не…
— Одевайтесь, — приказал Верест.
Я растерялась:
— Вот так сразу?
— Нет, чайком побалуемся, — гоготнул сопровождающий.
Стихия бушевала. Порывы ветра сносили потоки воды, дробя их на хаотично пляшущие сегменты. Создавалось впечатление, что идет пьяный дождь, которому безразлично, куда падать. Я чуть не задохнулась от пронизывающего ветра, запаниковала. Осталось только в припадке забиться. Видимо, я слишком долго топталась на месте: меня подхватили под локти и бесцеремонно потащили к Волчьему тупику.
У трансформаторной будки ничего не было! Кроме самой будки. Для пущей демонстрации факта опера в две руки осветили землю, жухлую траву в районе опорного столба, продавленную колею, забор Фаринзонов… Не было никакого трупа!
— Как видим, покойник отсутствует, — недобрым голосом, словно самый сюрприз еще впереди, прокомментировал Верест.
— Но позвольте! — возмутилась я. — Вы меня что, за идиотку принимаете? А ну сознавайтесь, куда вы его дели?
— Во заявочка… — фыркнул Борзых.
— А теперь идем далее, — продолжал Верест. Меня опять подхватили за локотки и понесли. Но не в тупик, а вдоль по Облепиховой — мимо обширного сада Риты Рябининой. Метров через пятнадцать — напротив неосвещенного дома Постоялова — установили вертикально и убрали руки. Стена ливня раздвинулась, образовались две темные личности в кустах у ограды. Один сидел на корточках, совершая руками пассы, другой при сем присутствовал. При нашем приближении тот, что был на корточках, поднялся, отошел в сторону. Другой остался.
