– Я довольно рассудительна, – кротко пообещала она Гюго.
Ее отец нахмурился, разочарованный ее бесхребетностью. В темных глазах Люка внезапно запрыгали таинственные смеющиеся чертики, а Ален Руссель уставился на нее как на сумасшедшую.
Послушайте, это он виноват в том, что часть прошлой ночи была безрассудной, чуть не произнесла вслух Саммер, а затем сварливо посмотрела на Люка. Из-за него в Интернете опять полно ее фотографий. Ее чертова первая ночь.
Дыхание со свистом вырвалось из ее груди, когда шелк и тонкий край мягкой шерстяной ткани скользнули по ее обнаженной руке, окутав ее теплом и ароматом. Саммер посмотрела прямо на Люка, и официант отпрянул от нее с выражением вежливого нейтралитета.
Люк улыбнулся учтиво, и ей, должно быть, просто привиделось его голодное, удовлетворенное внимание, какое бывает у кота, когда он наблюдает за мышью, бредущей вдалеке от зоны своей безопасности.
Она потерла пальцами край пиджака. Возможно, Диор – очень тонкая текстура. Должно быть, это пиджак Люка, подумала она, судя по путанице запахов: шоколад, масло, специи. Сочетание жгучих ярких и загадочных теплых ароматов. Ей хотелось затеряться в них и не выходить до самого утра.
– Что, черт возьми, все это значит? – спросил ее отец, поскольку было очевидно, что в его планы не входило осчастливить Люка. У отца было намерение получить зятя с гениальным умом финансиста.
Люк холодно посмотрел на отца Саммер. Ее пальцы замерли на ткани пиджака. Chef pâtissier смотрел на человека, чье имя входило в список пятисот лучших по рейтингу журнала «Forbes»[32]и который только что купил отель, где работает Люк, в качестве рождественского подарка для своей избалованной дочери. Для отца Саммер Люк был потенциальной головной болью и неудобством – больше ничем.
Она поплотнее завернулась в его пиджак, чувствуя комфорт и даже не понимая, что делает.
– Так лучше? – мягко спросил Люк и протянул руку, чтобы застегнуть пуговицу рядом с ее шеей, чтобы пиджак сидел на ней как накидка. Сердце Саммер забилось сильнее, когда его пальцы коснулись ее шеи, и она поняла, что он ощущает ее пульс.
Что с ней не так? Она продолжает делать такие же глупые промахи, как и ночью?
– Я одета не по дресс-коду[33]? – Она нарочито усмехнулась, приглашая всех поддержать ее шутку. – Пиджаки и галстуки обязательны?
– Вы безукоризненны, – спокойно сказал Люк. – Но, кажется, замерзли.
Под взглядом отца ей захотелось прижаться к Люку и уткнуться в него носом.
– Вам будут рады в моих кухнях в любое время, которое вы сами выберете, – сказал Люк, проявив изысканные манеры, которые подтвердили его власть над кухнями. – Вы не будете стоять у меня на пути.
Проклятие. Она по-настоящему ненавидела мужчин, которые не давали ей стоять у них на пути.
– Добро пожаловать в Leucé.
И Люк ушел, оставив ее. Опять. В его пиджаке, в облаке его ароматов, вьющихся вокруг нее.
Глава 4
Сильван Маркиз смотрел, как подходит Люк, отражающийся в огромном зеркале с золотой рамой, на которой играли отблески света люстр. Люк видел в этом зеркале, что Саммер забыла о нем почти сразу, подарив свою сладкую улыбку первому же мужчине, который занял место Люка.
– Как тебе удалось сделать это? – спросил шоколатье.
– Сделать что? – Люк сделал вид, что опять потягивает вино. Он будет проклят, если и сегодня вечером позволит алкоголю попасть в его организм. Та половина бокала шампанского, выпитая вчера ночью, явно сделала его слишком уязвимым для того, чтобы… чтобы его самоконтроль треснул, как сырое яйцо.
– Расстаться с Саммер Кори. Она ведь женщина точно твоего типа.
Темноволосый поэт Сильван, любимец СМИ, регулярно получающий титул лучшего в мире шоколатье, обладал даром говорить так, будто он просто не мог быть не прав, независимо от того, о каком предмете он говорит. Вероятно, он оказался на торжестве из-за своей жены, Кейд. Миллиардеры всегда держатся вместе.
– Нет, вовсе не моего.
Как Сильван узнал? Люк редко давал себе достаточно времени на свидания. Для него это не работало. Его спутницы говорили ему, что он чересчур контролирует себя, слишком осторожен, недостаточно нежен и внимателен. И те немногочисленные свидания, на которые он позволил себе пойти, когда был подростком, были катастрофическими – он был прилипчивым, отчаявшимся, оголодавшим без любви парнем, которого ни одна девочка не могла вынести. У Сильвана и Кейд все было по-другому. У Люка ум заходил за разум, когда он видел их прикосновения, теплоту и нежность. Как это им удается? И почему, достигнув этого, они появляются у всех на виду, а не сидят взаперти всю оставшуюся жизнь, наслаждаясь ею?
– Люк, что ты такое говоришь? Саммер для любого мужчины женщина его типа.
Люк осклабился.
– Разве ты не женат?
– С Саммер совсем другое дело, – с раздражением перебил Доминик Ришар, присоединяясь к беседе. – Она из тех женщин, которые думают, что для любого мужчины они женщины его типа, а это не то же самое.
Он произнес это так, будто держал давнюю обиду на одну из таких женщин. Но он часто говорил таким тоном, будто вообще был обижен. Большой, темноволосый и смуглый, агрессивный, «плохой мальчик» шоколадной сцены Парижа был только недавно пойман соседской девочкой, которая делала его таким мягкотелым и хрупким каждый раз, когда была рядом, что Люку приходилось отворачиваться. Таким мужчинам, как он и Доминик, нельзя допускать, чтобы их чувства выливались наружу, как содержимое сырого яйца.
Будь проклят Патрик за такое сравнение.
– Я-то женат, а ты нет, – указал Сильван. – Мы говорим о тебе, Люк.
– Тогда давайте прекратим, – ответил Люк. – Я уверен, что говорить о тебе было бы намного интереснее.
Что и показало, насколько Люк был выведен из равновесия, если решил дать Сильвану возможность поважничать еще больше.
– Спору нет, – согласился Сильван, блеснув глазами. – Но ведь это не я недавно похитил незнакомку и утащил ее в номер, чтобы силой овладеть ею.
