Антон Мейзер служил сержантом в артиллерийском полку 389-й дивизии. Его батарея развернулась севернее, около села Олянино. Чуть позже, в 10 часов утра, к ним приехал командир дивизии генерал Крузе. Мейзер влез на машину Крузе, и водитель повел ее на наблюдательный пункт артиллеристов. Когда они добрались до позиции, на которой Мейзер уже бывал раньше, произошедшие перемены устрашили его. Недавний бой полностью изменил ландшафт, снег был «опален» и усыпан землей. Но у Мейзера не было времени разглядывать открывшуюся им картину, потому что он должен был быстро подготовить все необходимое для отражения предстоящей советской атаки[29].
Ему не пришлось долго ждать. Реактивные минометы «Катюша» (известные немцам как «сталинский орган»), минометы и гаубицы открыли убийственный огонь. Мейзер вызвал ответный огонь своей батареи. Было сделано лишь несколько залпов, но их хватило, чтобы убедиться, что огонь скорректирован верно. Вдруг советская артиллерия замолкла, и вперед бросилась пехота. Вначале Мейзеру показалось, что немецкие пехотинцы оцепенели от страха, но тут послышался характерный звук скорострельных пулеметов MG-42. Крики боли перемешались с криками «Ура!». Мейзер, не теряя времени, корректировал заградительный огонь своей артиллерии. В разрывах снарядов атака захлебнулась. Советская пехота отступила, но местность не давала возможности укрыться, и отступление стоило дорого[30].
Генерал-майор Крузе был доволен, что атаку удалось отбить, но не понимал, почему подготовка к такой серьезной атаке не была выявлена заранее. Мейзер ответил, что он видел признаки готовящейся атаки и сообщил об этом своему командиру дивизиона, который отверг возможность атаки. Но едва Крузе и Мейзер заговорили на эту тему, советская артиллерия снова открыла огонь. Через свою оптику они видели надвигающуюся советскую пехоту. В этот момент прибыл посыльный с плохой новостью: батареи на правом фланге израсходовали свой боезапас. Это значило, что у советской пехоты появилась возможность преодолеть оборону батальона, а позади пехоты уже двигались моторизованные подразделения[31].
Сперва Крузе направил на угрожаемый участок танки, но советская противотанковая артиллерия остановила их продвижение. Тогда генерал повернулся к Мейзеру и приказал ему вызвать артиллерийский огонь. Мейзер немедленно взялся за дело и стал спешно, без подготовки распределять цели для артиллерии. Крузе, стоявший позади него, казался несколько испуганным, но позволил Мейзеру сделать все на свое усмотрение. А когда Крузе увидел, что все идет гладко, и нужный результат получен, он произнес: «Сынок, это не соответствует никаким полевым наставлениям, но вышло хорошо! Отлично, продолжай!»[32]
Артиллерийским огнем советские противотанковые пушки были выбиты, и немецкие танки, атака которых застопорилась, снова двинулись вперед, пытаясь вернуть высоту, за которую шел бой. Однако на батарее, огонь которой корректировал Мейзера, тоже подходили к концу снаряды. К счастью для находившейся под сильным давлением противника немецкой пехоты, на подходе были немецкие пикирующие бомбардировщики, как сообщили Крузе по рации в его автомобиле. Лишь только Крузе получил это сообщение, огонь всех наличных огневых средств советских войск снова обрушился на немецкие позиции. Мейзер снова вызвал заградительный огонь, но он был слабым и вскоре прекратился, потому что закончились снаряды. Русская пехота снова бросилась вперед, но в самый последний момент была атакована пикировщиками[33].
Крузе и Мейзер ликовали, видя самолеты, которые сметали наступающие советские подразделения. После первого удара пикировщики улетели и вернулись для повторной бомбардировки. Но на этот раз они совершили серьезную ошибку, ударив по собственным оборонявшимся войскам. Крузе приказал Мейзеру пустить сигнальную ракету, чтобы обозначить немецкие позиции. Но у Мейзера их не осталось. Самолеты сбросили бомбы и улетели. Советская пехота не теряла времени зря и, увидев, как немецкие бомбардировщики бомбят свои же позиции, возобновила атаку[34].
Поредевшая немецкая пехота, ошеломленная атакой собственных самолетов, больше не могла сопротивляться противнику. Вскоре некоторые солдаты побежали назад. Крузе отдал приказ прекратить бегство и бросился к своей машине, собираясь направить танки в контратаку на том участке, где пехота оставила позиции. Красноармейцы преследовали отступающих немецких солдат, но Мейзеру казалось, что продвигались они не слишком быстро. Он понял, что, возможно, они так же изнурены, как и немцы[35].
Командир батальона, солдаты которого начали отступать, приказывал им остановиться и занять новые позиции, но тщетно. Никто не подчинялся его приказам. Мейзер закричал: «Господин майор, что-то нужно сделать. Если Иван займет высоту, наши гаубицы окажутся перед ним как на ладони!» Майор откликнулся и приказал Мейзеру помочь ему. Майор и сержант достали пистолеты и направили их на убегающих с криком «Вернитесь на позиции, или я постреляю вас!». Мейзер был уверен, что ни майор, ни сержант — оба очень славные люди — никогда не выстрелили бы по своим солдатам, но, к счастью, им и не пришлось этого делать. Убегающие солдаты остановились, залегли и открыли огонь по приближающейся советской пехоте. Было восстановлено какое-то подобие обороны, и советский натиск временно удалось сдержать. Пока разворачивались эти драматические события, Крузе пытался добиться поддержки танков на угрожаемом участке. Выигранного времени, когда майору удалось заставить своих людей отразить советскую атаку, оказалось достаточно, чтобы танки успели организовать контратаку и стабилизировать этот участок фронта. К вечеру немцы справились со сложным положением, и бой утих. Но хотя Крузе и удалось с трудом восстановить оборону, дальше к югу стояла зловещая тишина[36].
Даже эти атаки, считавшиеся лишь подготовительными действиями, заставили XI армейский корпус использовать последние резервы. 228-й батальон штурмовых орудий был брошен в бой между Радвановкой и Кохановкой. Чтобы создать дополнительные резервы, 57-й пехотной дивизии было приказано отправить один полк на юг, к селу Пастырскому, где он должен был поступить в распоряжение XI армейского корпуса. Однако подкрепления следовало ждать не раньше середины дня 25 января.
Серьезность ситуации была ясна и командованию группы армий «Юг». Вечером начальники штабов группы армий и 8-й армии обсуждали эту проблему. Они единодушно заключили, что боевые действия 24 января являлись прелюдией к большому наступлению, начала которого нужно было ждать 25 января или, самое позднее, 26 января, и противник будет атаковать между селами Баландино и Пенькино. Немцы могли сделать немногое. Атаки с воздуха районов сосредоточения советских частей были проведены, но они могли в лучшем случае затянуть подготовку советских войск к наступлению, но не остановить ее. 11-я и 14-я танковые дивизии уже находились в пути. 14-я танковая дивизия должна была выйти к Новомиргороду утром 25 января, а 11-я — немного позже. Один дивизион артиллерии РГК — 1-й дивизион 108-го артиллерийского полка — получил приказ выйти из подчинения дивизии «Великая Германия» и двигаться к Капитановке на поддержку 389-й дивизии, но было неясно, успеет ли он вовремя.
