Если кто-нибудь когда-нибудь скажет вам, что быть ангелом – это счастье, то знаете что? Бросьте в него камень. Лучше булыжник. Вот.
Глава 5
Уровень Пи
– Хрю!
– Хрю-у!
– Хрю-хрю!
– Хрю-у-хрю-у!
– Не хрюу, а хрю, не хрюу-хрюу, а хрю-хрю!
– Хрю-хрю-у?
– О! Почти получилось! Молодец.
– Правда?
– Ага. Хо-хр-хрю!
– Хо-о-хыр-рю-у…
– Не, не так. Не тяни, попробуй быстрее.
Варя попробовала быстрее, выдохнула, откинула со лба волосы:
– Нормально?
– Эмм… Уже гораздо лучше! – бодро соврал Дюшка.
Но им обоим было ясно, что ничего не лучше.
Это была их третья попытка подтянуть Варю.
Два дня назад ребята попробовали заниматься оперативным хрюканьем у Клюшкиных, но Муська с Алей их просто достали: то и дело по очереди вбегали в комнату. То с хлопушкой, то с водным пистолетом, то с пищащим языком – бумажной такой свистулькой, в нее дуешь, она вытягивается языком и пищит, а на кончике – клейкая лента. Лента несколько раз приклеивалась к столу, а потом к Варе прилипла. Намертво. Пришлось ей локально отключать болевые рецепторы и отдирать липучку вместе с кожей. После того как лента попала в Варю, тетя Таня в наказание отправила дочек корениться на грядку. Но и тут покоя не наступило, сестренки устроили такую истерику, что соседи чуть телевизионщиков не бросились вызывать: решили, что кого-то убивают.
Вчера Варя и Дюшка хрюкали у Ворониных. Это вообще был кошмарный кошмар, потому что Варина мама внезапно проявила неадекватную активность и живой интерес к происходящему. Сначала принялась убирать, нарезая круги по комнате и стирая пыль с многочисленных статуэток, потом вообще уселась третьей за стол. Истории какие-то рассказывала из своей жизни, лезла с советами. «Она стоит десяти Алек и пятнадцати Мусек!» – думал Дюшка, не находя и секунды, чтобы вставить слово или хрюкнуть.
Но сегодня им повезло. Славик Тихонович, Дюшкин дедушка, уехал по делам в Моксву до самого вечера. И ребята с комфортом устроились в мягких креслах на полукруглой, залитой заходящим солнцем веранде дедушкиного дома. Ни мам, ни сестренок – никого. Красота!
Дюшке ни капельки не хотелось заниматься репетиторством. Ему хотелось просто сидеть вот так, долго-долго, и чтобы солнце совсем запуталось в Вариных волосах и не закатывалось, и просто молчать ни о чем, и… Но они же пришли сюда, чтобы исправить Варину двойку! Ладно…
– Давай еще раз с хохр-хрю, – сказал Дюшка.
Варе тем более не хотелось учиться и думать о хрюках. Ей хотелось сделать пластическую операцию и спилить клюв. А вместо него имплантировать обычный нос, как у первых или обычных вторых. Кому нужна эта красота, если с ней одни проблемы? К тому же, как выяснилось, клюв целоваться мешает. Варю, если честно, этот вопрос давно мучил. У нее, если совсем уж честно, по этому поводу даже комплекс сформировался. Ведь ей уже четырнадцать, че-тыр-над-цать! А она еще ни разу не целовалась по-настоящему – ну, в смысле, чтобы с мальчиком. Это катастрофа. В щечку «поздравляю-днем-рожденя» – это совсем не то. В щечку клюв не мешает. Но сейчас, когда она стала взрослой девушкой… «Операцию! Надо сделать операцию! – окончательно решила Варя. – Ой, а деньги?» Денег на удаление клюва не было.
– Эй, давай еще раз с хохр-хрю, – повторил Дюшка.
– Давай, – кивнула Варя, возвращаясь в реал. – Хоухыр-хрюу.
Получилось непохоже. Гораздо хуже, чем в прошлый раз. Дюшка невольно вздохнул, как-то само собой вышло.
– У меня горло пересохло, – объяснила Варя. – И в клюве першит. И вообще я пить хочу.
Она для убедительности покашляла.
– Ой! – спохватился Дюшка. – Пить. Конечно. Я сейчас.
Он вскочил, бросился на кухню, чуть не сшиб по дороге невидимого ангела. Он бы и сшиб обязательно, но ангел Дима, во-первых, находился в тонком состоянии, а во-вторых, привычно успел увернуться, взмыв под потолок.
Клюшкина не было довольно долго. Варя встала, села, опять встала. Прошлась по веранде. Классный дом у Дюшкиного деда. У самого Дюшки тоже классный, но это понятно, – госпрограмма, последний человек. Не шутка. Спецфинансирование и всякое такое. А у деда-то откуда?
– Держи.
– Что это?
Мутная сероватая жидкость в бокале, который протягивал Клюшкин, не вызывала доверия.
– Молоко.
– Молоко-о? – удивилась Варя.
– Натуральное, – подтвердил Дюшка. – Потому не белое.
– Обалдеть! Натуральное молоко! – Варя взяла бокал. – Ой!
– Что такое?
– Оно теплое! У вас тут живая корова? Настоящая? Ты ее доил???
О том, что раньше молоко давали коровы, которых периодически полагалось доить, Варя, конечно, знала. Об этом все дети знают, ведь историю древних веков преподают с первого класса.
Дюшка засмеялся:
– Ну ты даешь! Какая еще корова, откуда? Они ж вымерли давно.
Варя не смутилась:
– Мало ли… Может, одна осталась. Вон люди тоже все вымерли сто лет назад, но ты же есть!
Дюшка закусил губу. Его браслет внезапно противно пискнул. Он бросил взгляд на запястье, на экран, но делать ничего не стал.
– Эсэмэска? – поинтересовалась Варя.
Зачем ставить такой отвратительный писк на эсэмэски? Этих последних людей фиг поймешь! У Вари даже на эсэмэски от папы стоит нормальная пилика. А если от подружек, то такая мимими-тренька, и розочки вылетают…
– Не, не эсэмэска, – отмахнулся Дюшка. – Это так… Ерундиссимо.
– Ясно.
– Ты пей, пока теплое.
Варя сделала глоток.
– Невкусно.
– Зато полезно. Теплое молоко для горла полезно.
Варя презрительно скривилась. «Да что ж это я! – расстроился Дюшка. – Ладно бы один раз сказал, что полезно. Тогда бы типа проехали. А так заладил… Тьфу на меня!»
Браслет опять пискнул. Варя поставила бокал на столик. Без комментариев.
– Кстати, насчет коровы… Она, можно сказать, все-таки реально была настоящая! – бодро произнес Дюшка, не найдя лучшей темы для разговора, и менее бодро продолжил: – Ну, я так думаю, что… то есть… да… – тут он окончательно скис и умолк.
– Что – «да»? – вежливо поинтересовалась Варя. – Ты что, натуральник?
