Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
– Сами они не местные, – сердито добавил Алешка, – а апельсинами швыряются.
Тут он, конечно, очень прав. Вот у нас дома, например, не то что апельсины – хлеб никогда не выбрасывают. Даже когда вдруг батон безнадежно зачерствеет. Мама тогда режет его на кусочки и делает в духовке сухарики. «Хлеб нельзя выбрасывать», – говорит она. И не объясняет – почему. А нам и объяснять не надо. Мы однажды всем классом ездили на экскурсию в Ленинград. То есть в Питер. И Алешку с собой взяли – попробуй его не возьми! И мы там насмотрелись всяких достопримечательностей. Ходили по всяким музеям. Здорово, конечно! А когда ехали обратно, наша классная спросила Алешку, что ему больше всего запомнилось. Она думала, что он расскажет ей о всяких картинах, о рыцарях и скульптурах. Но Алешке больше всего запомнился в одном музее кусочек блокадного хлеба. Этот кусочек, крохотный, съежившийся, черный, в трещинках, выдавали людям на весь день.
Так что у нас дома проблем с апельсинами не бывает…
Но я отвлекся. Ехали мы, ехали, поезд стучал колесами, а мы смотрели в грязное окно. Вот и Малаховка. Нам уже приходилось здесь бывать, и мы сразу пошли к озеру. Мимо церкви (крестик на схеме), мимо фабрики (теперь здесь не фабрика, а казино с рестораном), вдоль края спортивного аэродрома (теперь здесь ипподром и конюшни какого-то богача). Все, как на схеме.
Вот и озеро. На одном берегу у него поселковые дома, на другом – роща вроде лесочка, а с нашего края – мостик (две скобочки на схеме) через речку Пехорку, вытекающую из озера. На мостике должны были стоять Аленки со стаканами.
Но никаких Аленок там не было. Была только одна бабка, которая торговала из мешка семечками. Семечки она отмеряла стаканчиком. Но одним, а не четырьмя сразу. Алешка тут же задал ей контрольный вопрос:
– Здравствуйте, тетя Алена! Вам привет из Америки.
– И вам тоже, – ответила бабуля. – Только я не Алена, а Татьяна. А чего там, в Америке? Семечки есть?
– Там у них кукурузы полно. И индейцев. А вот Алены там нет. Мы ее здесь ищем.
– А почем там семечки? По сколько евров?
Бабуля явно прикидывала: не стоит ли ей со своим мешком и мерным стаканчиком махануть в Америку, сделать бизнес?
В общем, как мы ни крутились, бабулю, кроме мировых цен на семечки, ничего не интересовало.
– А какой сегодня день? – спросил меня Алешка. – Первое или второе? Вторник или четверг?
– Среда.
– Зря приехали, – вздохнул Алешка. – У шпионов сегодня неприемный день. Завтра надо ехать.
– А деньги?
– Достанем, – отмахнулся Алешка. И сразу же предложил: – Давай у этой бабки купим семечек.
– На фига?
– Для денег. Она стаканчик продает по десять рублей. Так? Так. Мы у нее купим десять стаканчиков по десять рублей… это сколько будет? Вот. А в Москве продадим по двадцать. Здорово я придумал?
Вообще-то он романтик. Фантазер. Оказывается – еще и спекулянт в душе. И я, наверное, нахмурился. Потому что Алешка сразу же защебетал:
– Да ладно, Дим. Всего один разок! Мама не узнает, папа не узнает. Любаша не узнает…
– Кто еще? – безнадежно спросил я.
– Никто не узнает, Дим. Сколько у нас денег осталось?
– Нисколько. Только на обратную дорогу.
– Жаль. А давай что-нибудь продадим, а? Твою куртку. За нее сто рублей дадут? Вон, смотри, как раз дядька идет без куртки. У него деньги точно есть, он сигару курит. Понаблюдай за ним.
Дядька с сигарой, с тросточкой, но без куртки, не спеша прошелся по мосту. Постоял возле мешка с семечками. Обсудил с бабулей цены на нефть… тьфу, на семечки! Вернулся. Остановился посреди моста, облокотился на перила и уставился на воду. Смотрел, как она выбегала из-под моста и текла дальше, по своим делам.
Подумав, помечтав «над лоном вод», дядька взял трость под мышку, достал из кармана бумажник, покопался в нем. («Деньги считает, – подтолкнул меня в бок Алешка, – ему куртка нужна. Твоя!») Сунул бумажник в карман, а из другого кармана что-то достал, осмотрелся и впихнул это «что-то» в дырку на столбике.
– Культурный, – шепнул мне Алешка. – Не разбрасывает мусор во все стороны, в дырки его запихивает.
Дядька энергично пососал сигару, еще раз оглянулся и пошел к станции. Постукивая тросточкой по столбикам перил.
– Эй! – крикнул ему вслед Алешка. – Эй, куртка нужна? За сто баксов?
Незнакомец удивленно обернулся, перекинул сигару из одного угла рта в другой и что-то коротко ответил.
– Что он сказал? – спросил я Алешку. – Ты у нас спец в английском.
– Он… Это… Он сказал, что сегодня хорошая погода. Он сказал: приходите ко мне в гостиницу, когда пойдут осенние дожди. Тогда он с удовольствием купит себе куртку. И еще он сказал…
Я так и не узнал, что там еще сказал этот иностранец с сигарой. Потому что Алешка вдруг сделал круглые глаза и стал тыкать пальцем в столбики перил. Он будто их пересчитывал. Пересчитал и ахнул:
– Дим! Это не четыре стакана! Это четвертый столбик перил! Понял? «4-й ст.»!
Я не успел сказать, что я ничего не понял. Алешка сорвался с места, подбежал к перилам, где только что стоял иностранец без куртки. А он любовался на мутные воды речки как раз у четвертого «ст.». И в него же засунул какой-то комочек мусора.
Я догнал Алешку, когда он уже вытащил из дырки скомканную бумажку и развернул ее. Это была обертка от шоколадки «Аленка». Значит, все-таки сегодня вторник. Или четверг. Приемный день у шпионов.
Мы переглянулись, поняли друг друга без слов и помчались за дядькой. Скоро мы догнали его: он медленно шел вдоль озера, и за ним тянулся, как за пароходом, дымок сигары.
Конечно, мы не полезли ему на глаза, старались держаться в отдалении, но в то же время не выпускали его из вида.
Правда, один раз мы чуть на него не налетели. Он неожиданно остановился – прямо как столб под номером четыре – и нагнулся к ботинку. Шнурок у него развязался.
Но мы его плавно обошли с двух сторон и шмыгнули в магазин, подождали, пока он завяжет шнурок, и снова пристроились ему в кильватер.
Иностранец докурил сигару, аккуратно загасил ее о край урны и бросил окурок в ее черный зев. Вот бы все так! А не только шпионы.
В общем, шли мы за ним, шли – даже немного надоело. Ничего шпионского в его поведении не было. Это я так думал, ненаблюдательный. И несообразительный. А наблюдательный и сообразительный Алешка думал совсем по-другому.
Шли мы, шли, и вдруг иностранец подошел к синему «Форду», быстро сел в него и еще быстрее уехал. Мы даже номер машины не успели заметить. Усекли только, что он иностранный.
– Упустили, – сказал Алешка. – Матерого агента.
– С чего ты взял, что он матерый?
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
