Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 11
– А что, по-твоему, лучше каши? – спросила тётушка Карлсон.
Лиза задумалась:
– Крыжовенный пудинг… И просто пудинг… И ещё другой пудинг.
Петрус Карлсон снова хохотнул:
– Крыжовенный пудинг, просто пудинг и другой пудинг, – повторил он. – Ничего себе, сколько пудинга!
Мадикен пришлось объяснить – она единственная поняла, что Лиза имеет в виду.
– Крыжовенный пудинг – это крыжовенный пудинг, просто пудинг – это яблочный пудинг, а другой пудинг – это все остальные пудинги.
Туре тоже засмеялся:
– Крыжовенный пудинг, просто пудинг и другой пудинг! Вы что же, питаетесь у себя в Юнибаккене одним пудингом?
– И вовсе нет! – сердито ответила Лиза. – У нас бывает ещё мороженое. Когда у меня был день рождения и мне исполнилось пять лет, я съела целую гору мороженого, наверное, целых пять килограммов!
– Вот оно как, – сказала тётушка Карлсон. – А тебе и вправду исполнилось пять лет? Когда же это случилось?
– Она сама не знает, – ответила Мадикен.
– Как это я не знаю? – возмутилась Лиза. – Знаю, конечно!
– Знаешь? Ну скажи, когда?
– В мой день рождения! – И Лиза показала Мадикен язык.
Мадикен в ответ показала язык Лизе. Но тут они вспомнили, что они в гостях. Тогда они вежливо поблагодарили за завтрак, обошли вокруг стола и чинно подали руку и сделали реверанс по очереди Петрусу Карлсону, тётушке Карлсон, Туре и Майе.
Наевшись, Мадикен с Лизой почувствовали, что устали. Как приятно сидеть на кухне в тепле! И совершенно не хочется снова выходить на мороз и топать домой.
– Позвоню-ка я вашему отцу, – решил Петрус Карлсон. – Дома-то поди не знают, что вы пошли за яйцами да ещё без денег?
Лизе и Мадикен стало стыдно и страшновато. Мадикен подошла к Петрусу и подёргала его за рукав:
– Спроси, можно нам остаться у вас немножко отдохнуть?
И Петрус спросил.
– А чуть попозже мы привезём их домой, – добавил он, и Лиза с Мадикен переглянулись с довольным видом. Но тут Петрус передал трубку Мадикен: – Папа хочет с тобой поговорить.
Мадикен сникла.
– Послушай-ка, милая барышня, – сказал папа в трубку. – Может, ты будешь думать головой, прежде чем вытворять подобное? Уйти в такую даль да в такой мороз! А если б носы поотмораживали да потеряли по дороге?
Мадикен задумалась об этом только сейчас. Оказывается, можно так отморозить нос, что он отвалится, вот ужас! То есть гуляют они себе с Лизой преспокойненько, и вдруг носы у них падают на лёд, как две пуговицы! И что в таких случаях говорят? Наверное: «Прощайте, носы!» Мадикен задрожала от одной этой мысли. Альбин, её одноклассница, сказала как-то, когда учительница спросила, для чего нужен нос: «Для соплей». Значит, если нос отвалится, от него останется одно только мокрое место! Мадикен готова была уже разрыдаться, оплакивая отвалившиеся носы, но вдруг вспомнила, что носы у них с Лизой целы и невредимы. Какое счастье!
И Лиза уже использовала свой нос по назначению – сунула его в висевшую на спинке стула толстую куртку Туре:
– Как приятно пахнет! – сказала она. – Пахнет хлевом! Давайте сходим туда?
Туре тоже был человеком добрым и сговорчивым – весь в отца.
– Ну пойдёмте! – И он снова усмехнулся своим тихим приятным смехом, будто знал что-то хорошее, чего другие не знают.
Он повёл Мадикен и Лизу в хлев и показал большого быка и всех коров и телят. Один телёночек был совсем новорождённый, Лизе с Мадикен он понравился больше всех. Он едва только научился стоять на ногах, но тоже подошёл к ограде и потыкался в них своей мокрой мордой и облизал пальцы. А Лиза рассказала ему, что скоро Рождество, – а то вдруг он не знает?
Потом они сходили с Туре в конюшню. Там живут четыре лошади: Титус, Муна, Фрея и Конёк. В последний раз Лиза с Мадикен видели их летом, в загоне, а теперь они стояли в стойлах и тихонько заржали, когда Лиза с Мадикен вошли внутрь. Конёк из них самый спокойный и самый некрасивый: он странного жёлтого цвета.
– Главное – не внешность, а характер, – заметила Мадикен.
Они подошли к стойлу и похлопали Конька по боку, и почесали, и угостили сеном и овсом, а Туре всё время стоял рядом, смотрел и тихонько посмеивался.
– А в которых яслях лежал младенец Иисус? – спросила вдруг Лиза. Она думала, что на всём свете есть только одна конюшня – на Яблочной Горке.
Мадикен объяснила ей, что это произошло далеко отсюда, совсем в другой конюшне, в стране Иудейской.
– А ты откуда знаешь? – засомневалась Лиза.
– Учительница так сказала.
Но Лиза осталась недовольна:
– А в моей школе говорят, что он лежал в яслях у Конька, потому что Конёк хороший и смирный, он не покусал младенчика, а только обнюхал.
Мадикен оглядела темноватую конюшню. Вообще-то ей самой хотелось думать, что ясли младенца Иисуса стояли именно здесь, на Яблочной Горке.
– А может быть, тут они и были! – воодушевилась Мадикен. – И Мария зажгла во всех окнах свечи, а Петрус с тётушкой Карлсон как раз сидели на кухне и увидели, как заблестел снег. И тётушка Карлсон сказала: «Что за чудеса? Кто это у нас в конюшне?»
– А это всего лишь малыш Иисус, – подхватила Лиза. – Лежит у Конька в яслях, и Конёк его обнюхивает, а Иисус смеётся, потому что ему очень нравится.
– А я что же, не стою на кухне и не смотрю, как блестит снег? – спросил Туре.
– Ну какой ты глупый, Туре, – удивилась Мадикен. – Это ведь случилось много-много лет назад. Ты тогда ещё не родился.
Пока они были в конюшне, погода переменилась. Красное солнце пропало, небо затянулось облаками, и из них полетели снежные хлопья.
– А вот и снег, ура! – воскликнула Мадикен.
И снег повалил что было сил. Всю Яблочную Горку укрыл снегопад.
– Повозка в такую погоду увязнет, – покачал головой Петрус. – Надо подождать, пока метель уляжется.
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 11
