Задолго до описанных мною экспедиций против кровов и омбиквов начались переговоры между различными племенами; они отложили в сторону все свои частные ссоры, чтобы заключить союз против общего врага, каким считали шошонов. Эти-то приготовления, без сомнения, и придали храбрости кровам и омбиквам, но быстрое возмездие со стороны шошонов несколько охладило их воинственный пыл. Как бы то ни было, когда аррапаги согласились войти в союз, все соединившиеся племена разом выступили в поход и с разных сторон вторглись в нашу область.
Мы были захвачены врасплох и в течение первых трех недель всюду отступали перед ними, так как большинство наших воинов находилось еще на охоте. Но услыхав о вторжении, они поспешно вернулись, и война приняла другой оборот. Утраченная территория была отвоевана дюйм за дюймом. Аррапаги понесли тяжелый урон и вышли из союза; после этого, обеспечив себе безопасность на юге, мы обратились к нашим северным границам. Несмотря на отказ аррапагов, соединенные племена все еще втрое превышали нас численностью, но им недоставало единства и уменья действовать согласно. Они выставили около пятнадцати тысяч воинов, принадлежавших к племенам омбиквов, каллапу, кайюзов, проколотых носов, боннаксов, плоскоголовых и отчасти кровов, не научившихся благоразумию после полученной ими трепки. Превосходство нашего оружия, нашей тактики и дисциплины, искусство строить укрепления, в связи с действием двух неуклюжих испанских четырехфунтовых пушек, помогли нам не только расстроить в короткое время союз, но и сокрушить навсегда некоторых из наших вероломных соседей. Так как подробное описание войны показалось бы скучным читателю, то я упомяну только о тех действиях, в которых сам принимал участие.
Мы разделились на четыре отряда: один действовал против боннаксов и плоскоголовых на северо-востоке, другой против кайюзов и проколотых носов на верховьях рек Буонавентуры и Калюмета; третий оставался подле поселка, чтобы защищать его в случае нечаянного нападения; четвертый, очень маленький, под начальством моего отца, защищал рыболовную станцию. К этому отряду принадлежал и я. Кроме того, несколько хорошо вооруженных партий были посланы сушей и морем, в область омбиквов.
Вначале наша война на побережье Тихого океана заключалась в мелких стычках, но постепенно каллапу, соединившись с омбиквами, образовали большой отряд, и дело приняло более интересный оборот. Мы не только потеряли все наши завоевания в области омбиквов, но и принуждены были постепенно отступить к станции, что, впрочем, послужило к нашему спасению. Нас было всего сто шесть человек, а наших противников четыреста восемьдесят; тем не менее, пятая часть их была уничтожена во время отчаянной атаки на станцию, приведенную тем временем в превосходное состояние в смысле обороны.
Крыша была обшита медными листами, в стенах проделаны отверстия для пушек, о существовании которых наши враги не подозревали. Первая атака велась храбро, и каждое отверстие было осыпано пулями и стрелами. Враги подвигались плотной массой, с лестницами и факелами, точно орава демонов. На расстоянии шестидесяти ярдов мы разрядили в них наши пушки, которые были заряжены картечью, и произвели опустошительное действие в их рядах. Однако они не отступили, а, издав военный клич, ринулись на приступ с поистине геройским мужеством.
Мы еще раз дали залп из обоих орудий и всех наших ружей, после чего отряд в сорок человек бросился в атаку. На этот раз неприятель не выдержал и рассеялся по всем направлениям, оставив за собою много убитых и раненых. В тот же вечер к нам явилось подкрепление в тридцать восемь человек из поселка с большим запасом буйволового мяса и двадцатью пятью хорошо откормленными жеребятами. Это было очень кстати, так как мы уже несколько дней питались только сушеной рыбой.
В течение недели о неприятелях не было ни слуха, ни духа. Наши лазутчики рассеялись по степи, а наш баркас вскоре открыл в одной бухте тридцать шесть челнов, в которых каллапу прибыли из своей области. Челны были уничтожены, а их владельцы скальпированы.
Ввиду жаркого времени мы устроили на восточной стороне блокгауза просторный лагерь, окружив его земляными укреплениями, и переселились туда из станции, спертый воздух которой, отравленный тяжелым запахом сушеной рыбы, грозил нам болезнями.
Спустя неделю наши враги снова появились, безмолвные и решительные. Видимо, они вернулись с тем, чтобы отомстить или умереть; борьба обещала быть отчаянной. Они расположились на небольшом открытом лугу по ту сторону реки в количестве шестисот человек.
Наш первый отряд разбил и рассеял боннаксов, когда они шли на соединение с плоскоголовыми; после этого они направились к кайюсам и проколотым носам. Эти три племени после неудачной войны отступили перед нашим вторым отрядом. Тогда боннаксы, в отчаянии от своих неудач, и уверенные, что победа шошонов грозит им истреблением, соединились с каллапу и омбиквами, решившимися повторить нападение на наш маленький гарнизон.
Нам грозила неминучая гибель, если бы плоскоголовые продолжали воевать; но их заклятые враги черноногие, воспользовавшись удобным случаем, вторглись в их область, и они попросили мира. После этого оба наши отряда могли послать часть своих воинов нам на помощь. Наши лазутчики сообщили нам об их приближении; и обсудив с отцом положение дел, я отправился к ним навстречу в ущелья Минеральных Гор. Всего возвратилось семьсот воинов; в обеих экспедициях они потеряли не более четырнадцати человек. Они разделились на три отряда и двигались, окружая степь, в которой расположились враги.
Луна вставала в час ночи. Решено было, что за два часа до ее восхода гарнизон блокгауза, уже сильно пострадавший во время четырехдневной осады, спустит фейерверк, полученный мною в подарок в Монтерэ, и сделает вылазку, воспользовавшись изумлением неприятеля при виде такого необычайного зрелища. Все произошло, как мы предполагали. При первой ракете среди боннаксов, каллапу и омбиквов поднялась суматоха. Ракеты лопались, выбрасывая снопы разноцветных искр, и дикари смотрели в немом изумлении. Но их изумление сменилось суеверным страхом; смятение распространилось между ними. И вдруг боевой клич сотен голосов нарушил тишину. Момент наступил, оба отряда шошонов кинулись на свои перепуганные жертвы, и когда час спустя взошла луна, ее мягкий свет озарил четыреста трупов, устилавших прерию. Боннаксы и омбиквы были истреблены все до единого. Каллапу мало пострадали, так как бежали к морскому берегу в самом начале дела.
Так кончился великий союз против шошонов, предания о котором переживут века. Но за этими событиями последовала тяжелая для меня потеря. Мой отец, несмотря на свой преклонный возраст, проявлял чрезвычайную деятельность во время последней осады и подвергался большим лишениям и усталости; энергия не изменяла ему, пока длилась борьба; но когда все кончилось и пули перестали свистать мимо его ушей, силы оставили его, и, прохворав десять дней, он скончался, печальный и утомленный жизнью. Я похоронил его на берегу Тихого океана. Дикие цветы на его могиле питаются чистыми водами Ну-Элейе-Шавако. Племя шошонов долго будет беречь могилу бледнолицего из отдаленной страны, бывшего когда-то их учителем и другом.
Двое моих друзей, Габриэль и Рох, получили серьезные раны, и прошло много времени, пока они оправились.
