Алексей вдруг понял это и ощутил величайшее облегчение. Онсейчас скажет об этом во всеуслышание, и Лисонька с тетушкой успокоятся!
И, с величайшим трудом разомкнув пересохшие губы, Алексейвымолвил:
– Да я не… я не имел намерений… Я со всем почтением кЛизавете Васильевне и к вам, Неонила Федоровна… я же хотел…
Гневливое выражение вмиг слиняло с лица Неонилы Федоровны,она облегченно прикрыла глаза, а потом посмотрела на Алексея уже совсем иначе –с вернувшейся материнскою ласковостью.
– Господи, боже мой, Алексей Михайлович! Как же вы меняуспокоили! Как осчастливили! – Она прижала руки к груди, и улыбка теперьне шла с ее лица. – А то у меня сердце едва не разорвалось: каково было быего сиятельству Михайле Ивановичу узнать о бесчестии, сыном учиняемом! Но теперь,коли у вас уже все слажено, – певуче говорила она, поднимая Лисоньку, беряза руку ее и Алексея, – то я не стану противиться вашему счастию! – Иона соединила их руки в своих. – Благословляю вас, милые дети мои!
Алексей встрепенулся и сделал попытку отдернуть руку, но уНеонилы Федоровны были железные пальцы.
«Да что это вы? – хотел воскликнуть он. – Я ведьвовсе не о том!»
Но следующие слова Неонилы Федоровны крепко заткнули емурот.
– А что до ваших долговых расписок, АлексейМихайлович, – ласково говорила Елагина, – то, будьте благонадежны,батюшка ваш о них и не узнает!
Матушка Пресвятая Богородица… Да как же он забыл про них-то!Там же немыслимые суммы!
Алексей пошатнулся. Все смерклось в его очах. Он смутнопочувствовал, как чьи-то руки подхватили его с двух сторон, как его опускают вмягкие кресла, а к губам подносят кружку с ледяным благоухающим кваском.
Он с усилием глотнул – и в голове прояснилось. Медоточивыйголос Неонилы Федоровны влился в уши:
– Что вы, батюшка Алексей Михайлович! Не извольте беспокоиться!Словечка никому не молвлю. И о драке вашей с господином Таубертом… и об том,что вы кабак в Канавине подпалили (числилась за Алексеем, меж прочих, и сияшалость, числилась!) и что жида-ростовщика в исподнем по снегу катали, грозясьсилком окрестить, коли долга господину Митяеву, другу вашему, не спишет…Смолчу, вот крест святой! Уж ради вас, князюшка, я и не на такое готова. Так ибыть, все от его сиятельства сокроем, а должок ваш зачтем как часть Лисонькинаприданого…
Алексей открыл глаза.
Перепуганное лицо Лисоньки маячило пред ним. И ощущениечего-то родного, теплого прихлынуло к сердцу Алексея при взгляде на это милое,залитое слезами лицо. Снизошла на него невероятная покорность, и ленивоскользнула мысль: «Пусть будет как будет».
Он поднялся, снова взял Лисоньку за руку и со всею возможноютвердостью произнес:
– Елизавета Васильевна, умоляю вас составить мое счастье.Будьте моею женою.
И перевел дух с облегчением.
Наутро после бессонной ночи заплаканная Лисонька всерассказала Тауберту. Барон вынес удар не дрогнув, и быстрый, расчетливыйнемецкий ум тотчас нашел единственно возможное спасение: бегство.
Он давно уже подал прошение об отставке, и разрешение изстолицы могло появиться уже скоро – через месяц, самое большее два, три. А тамсразу – тайное венчание и скорый путь в Ригу, где старый барон и его супругабудут счастливы принять сына с молодою женою. А его скромного состояния вполнедостанет для них двоих, уверял пылкий Тауберт.
Лисоньке же предстояло елико возможно оттягивать венчание сИзмайловым.
* * *
Время летело: весна миновала, близилось к концу лето,ветреный июль переходил в холодный, дождливый август. Утренние свиданияЛисоньки с бароном сделались небезопасны из-за летних ранних рассветов, и онивстречались теперь в полночь, едва не до вторых петухов застаиваясь у колодца,многажды судили да рядили, свою тяжкую судьбу проклиная и тщась изыскать выход.И вот после одного из таких свиданий Лисонька скользнула в заботливоприотворенную для нее черную дверь, прокралась наверх, в светелку, и бросиласьна постель рядом с сестрою.
– Ну? – спросила та, приподнимаясь на локте. Луназаливала каморку, и в этом холодном свете Лизонька видела пылающие сестриныщеки и лихорадочно блестящие глаза. – Ну, что? Говори же!
– Все решено. Отставка ему дозволена, – выпалилаЛисонька. – Завтра же сговорится с попом. Через два дня ночью меня увезет.Надо надеяться, тетушка лишь поутру хватится. Авось не найдет!
– Тетушка-то? – Лизонька покачала головой. – Даона тебя из-под земли выроет. Разве не знаешь?
Лисонька поникла на подушку. Как не знать! В глубине душиона и сама не верила, что замысел Тауберта может удаться. Тетеньку непроведешь, надеяться нечего!
Слезы мочили ее щеки.
– Тетенька велит с Измайловым тайно венчаться! Вдарило ей вголову! Мол, иначе его батюшка меня и на порог не пустит, благословения недаст. Да он и так не пустит… Да и на что мне его благословение? Мне лучше впетлю, чем под венец с Алексеем Михайловичем! И милый он, и добрый, и собойпригож, но нелюб мне, вот беда.
– Тебе нелюб, – шепнула Лизонька. – Тебе-то нет, авот мне…
– Да знаю, знаю я! – всплеснула руками Лисонька. –Ох, эта тетенька! Что же делать нам, господи?!
– Погоди-ка плакать, – вдруг сказала Лизоньказадумчиво. – Может, еще горе – не беда! Пускай господин Тауберт ищет попа.Пригодится! А ты скажи тетеньке, что с Измайловым под венец готова по первомуее слову, только условие поставь, чтоб непременно ночью окрутили вас. И мысльтетеньке подай: мол, ни к чему, ежели она при том венчании будет. Пускай домаостанется да шум для отвода глаз поднимет: мол, сбежала племянница. А еще скажией, что я сама тебя в церковь сопровожу. Вызнай, на какой день князь о венчаниисговорится, и на то же время же венчание с господином Таубертом назначай.Поняла?
Лисонька свела брови, мучительно раздумывая.
Что же это получается? Выходит, Алексей будет ее ждать водной церкви, в то время как она будет в другой венчаться с Таубертом? Но ведьесли она в срок не объявится, Алексей вернется в тетушкин дом, а что за темпоследует… подумать страшно!
Лизонька прочла ее мысли, потому что успокаивающе улыбнуласьсестре. Отбросив со лба растрепанные кудри, она села. Лунный луч упал на еелицо, и оно вдруг показалось Лисоньке вовсе незнакомым и удивительно красивым.
– Все сладится. Ты с господином Таубертом обвенчаешься. Ну акнязь…
– А князь? – эхом отозвалась Лисонька.
– А князь лишь думать станет, что рядом с ним ты. На самомже деле он повенчается с другой.
