Элизабет подошла к музыкальному центру и улыбнулась, заметив на одном из микрофонов полосатую кепку. Она медленно сняла ее и повертела в руках. Никто бы никогда не догадался, что эта немудреная кепка – самая дорогая реликвия для Джессики.
Когда в их городе был концерт Джонни Бакса, она и Джессика оказались в толпе у выхода, чтобы получить его автограф. Элизабет была очень взволнована, когда поймала кепку, которую Джонни бросил в толпу. Однако Джессика настаивала на том, что он бросил кепку именно ей, Джессике, что он смотрел прямо на нее, когда бросал. Элизабет не стала спорить и отдала кепку сестре. Она поняла, что для Джессики это куда важнее, чем для нее самой.
Элизабет пожала плечами и примерила свой трофей. Нет, никакая кепка никакой напыщенной рок-звезды не стоила того, чтобы ссориться из-за нее с сестрой. Кроме того, Джессика с ума сходила по Джонни Баксу. Главным украшением ее бело-розовой комнаты была его афиша в полный рост. В зеркале едва можно было увидеть себя, потому что все оно было облеплено вырезками из журналов и газет с фотографиями и статьями об ее идоле, Джонни Баксе…
Джессика отвернулась от зеркала и изящным движением выбросила вперед правую ногу.
– Извини, что так громко. Но ведь это же самая его потрясающая песня. Правда же?
– Не знаю, – пожала плечами Элизабет. – Наверное, ничего, неплохо.
– Как «ничего»?! Как «неплохо»?! – Джессика подбежала к афише Джонни Бакса и закрыла ему уши руками. – Не слушай ее! Ты – великий певец! И это – великая песня!!! – она погрозила сестре указательным пальчиком и ослепительно улыбнулась. – Тебе нужно взять урок хорошего вкуса.
Элизабет засмеялась:
– Да, мне об этом многие говорят!
Улыбка мгновенно сошла с лица Джессики.
– Кстати о хорошем вкусе, Элизабет… – Она сняла иглу с пластинки. – Прекратишь ты наконец мотаться везде с Кеном? Это же унизительно!
– О чем это ты? – Элизабет снова засмеялась.
Она как бы отказывалась принимать все это всерьез.
– Я сама видела, что сегодня из школы вы шли вместе. Ты не станешь отрицать этого!
– Не стану и не хочу. Зачем? Ты, Джессика, не волнуйся, никто не подумает, что это была ты. Ведь с нами еще шла Эми Саттон, а все знают, что ты ее недолюбливаешь.
Джессика прикрыла глаза.
– Не в этом же дело, Элизабет! – Она нервно потирала руки. – «Почему Элизабет не может понять? Это же унижает ее, Джессику, в глазах Единорогов. Еще бы! Родная сестра дружит с самым последним коротышкой в их классе». – Послушай, – елейным голоском продолжила она, – если неправда то, что болтают, почему ты не можешь сказать это всем? Хотя бы ради меня! Ну, пожалуйста…
На какое-то мгновение Элизабет была тронута умильной просьбой сестры. Она понимала ее, хотя Джессика вряд ли поверила бы в это. Но ведь Элизабет решила раз и навсегда, что не будет защищать себя от всяких сплетен. Ей ничего и никому не нужно доказывать.
– Извини, Джес. Я не могу этого сделать.
– Но почему? Почему ты не можешь, Лиззи? Я этого не понимаю! – разгневанно проговорила Джессика.
Элизабет машинально опять взяла кепку и села на кровать Джессики. Она вертела в руках кепку, пытаясь найти нужные слова. Ей не хотелось делать больно Джессике. Она отдала бы все на свете, чтобы только защитить свою сестру от неприятностей. Но в этом вопросе никак не могла уступить.
– Джес, ты помнишь, когда мы были маленькие, и Стивен разбил ту китайскую вазу? – Джессика кивнула. – Так вот, он сказал маме, что это я ее разбила, и мама меня наказала, – вздохнув, Элизабет положила кепку и встала с кровати. – А так как я молчала, то Стивен сам во всем признался, – продолжала она. – И сейчас, я думаю, то же самое. Понимаешь, Джессика, я считаю очень скверным делом, когда люди врут и сплетничают. Они и сами, в конце концов, всегда об этом жалеют, думают, лучше бы не делали так, – Элизабет направилась к двери. – Мне незачем отрицать, что мы с Кеном друзья. А вот Брюс сильно пожалеет, что не держал закрытым свой огромный рот и распускал длинный язык! Спорим!
Кен сидел на краю кровати, положив локти на колени, и перекидывал теннисный мячик с руки на руку. Потом встал и начал стучать мячом об пол, на который бросил коврик. И хотя Кен сконцентрировал все внимание на ярко-желтом мячике, он продолжал мысленно прокручивать свой разговор с Эми Саттон.
«Нельзя разрешать кому попало отговаривать тебя от того, что ты сам решил сделать», – повторял он ее слова.
Эми была права, и Кен знал это. Если он недостаточно хорош в игре, его не примут в команду. Но пусть это решает судья, а не Брюс Пэтмен.
Кен усмехнулся и качнул головой.
– Ты, Эми, права, – произнес он вслух, довольный выводом.
И вновь занялся прыгающим теннисным мячом. С тех пор, как Элизабет надоумила его заняться этим, он упражнялся каждый день. И у него уже не было сомнений в том, что дела его пошли на лад. Он просто чувствовал, что это так. Теперь он не сводил глаз с мяча, никогда не бросал и не пасовал вслепую, как раньше. И неважно, что теннисный мяч намного меньше баскетбольного. Кен был уверен, что сумеет стать таким же собранным и на баскетбольной площадке. Через несколько мгновений Кен оторвался от своего занятия и вслушался в тишину дома. День склонялся к вечеру, и теплые лучи закатного солнца пронизывали его комнату.
«Пора», – сказал он себе.
Кен шел по лестнице с решительным видом. Он зажег свет в полуподвальном этаже и спустился туда. Достал с полки отцовский баскетбольный мяч. Стукнул им для пробы несколько раз о цементный пол. Раздался гулкий звук, эхом прокатившийся вдоль стен. На минуту Кена словно парализовало от этого неожиданно громкого эха. Он опять занервничал. Но, преодолевая себя, глубоко вздохнул и начал кидать баскетбольный мяч в том же ритме, в каком проделывал это с теннисным…
Сначала совсем медленно, но затем постепенно набирая скорость и уверенность в себе, Кен гонял баскетбольный мяч по кругу самодельного спортивного зала в полуподвале своего дома.
Он вел мяч малыми кругами, то передавая его позади себя, то пропуская между ног, поддерживал в сантиметре от пола и тут же выводил вперед, подкинув высоко, и ловил на поднятые руки. Он принимал мяч на себя, когда тот рикошетом отскакивал от цементных стен. А потом без всякого колебания послал мяч в огромный мусорный бак, который стоял в нескольких метрах от него, в другом конце полуподвала.
С легким скрипом металлический ящик для мусора отъехал назад. Мяч угодил точно в цель.
– Гол! – закричал Кен, выбрасывая вверх руку с двумя растопыренными пальцами – знак, что счет открыт.
Минуту он стоял, победно улыбаясь и переводя дыхание.
«Отлично, Мэтьюз. Итак, вы открыли счет! Вот здорово! Продолжайте в том же духе!»
