— Завтра распишитесь в сдаче, — подытожила она. — И не рассказывайте, что у нее был при себе миллион золотом, принадлежащий русской мафии! Пока, ребята.
— Мадам Ву, — заметил старший, — а правда, что бородавки — это круто?
Китаянка в плоских очках, острые груди которой рвали светлую ткань рубахи, смерила его взглядом и почти босой ногой нажала на педаль газа.
— Если только не на заднице, придурок! — ответила она. — Тогда это геморрой… Пока, мальчики!
Красный «меган» умчался по набережной Сен-Бернар, скользнув в тень скульптур Музея под открытым небом, подсвеченного разноцветными прожекторами. Младший сплюнул на асфальт окурок, а старший наклонился и что-то поднял с серой плиты.
— Что? Нашел миллион русских копеек? — издевательски поинтересовался старший. — Поехали. Надо пройти еще раз до Лебяжьего, может, кого снова поднимем…
Молодой задумчиво вертел в руках небольшое колечко из какого-то светлого, красноватого и по виду очень недорогого метала. Бронза, что ли?
— Что за дерьмо ты там собираешь, Эррен?
— Так. Кольцо.
— Откуда оно взялось? Из задницы у нее, что ли, вывалилось?! Пойдем.
— Ага. Тут же коврики лежали…
Пока они спускались по ступеням каменной лестницы, возведенной здесь еще при Георге Османе, чтобы удобнее было полоскать белье, младший крутил в пальцах кольцо. Наконец они зашли на катер; младший, становясь к пульту, заметил:
— Слушай, я вспомнил! Такое же было у той, у которой голову бритвой… Помнишь? Только в кулачке.
— Ей что, тоже скальп с живота сняли? — осведомился старший.
— А черт его знает… Но кольцо было.
— Ладно тебе. Смотри, как китайчонка взъелась насчет бородавок, а? Выходит, я должен Жоздри пять евро?! Ах, каналья… Ты Клеру скажи, что он может спорить наверняка.
Разговоры затихали. Патрульный катер шумно уходил вниз по Сене, к Лебяжьему, пропадая и из власти огней, и из нашего рассказа.
Строго секретно. Оперативные материалы № 0-895А-8897986
ФСБ РФ. Главк ОУ. Управление «Й»
Отдел радиоперехвата
Перехват телефонного разговора в рамках операции «Тетрада»
Париж, Авеню Шампобер, 014607-5303 — Новосибирск, 523-97-77
Фигуранты: Майбах — Пилатик
Перехват 0:45–5:32
Начало устойчивой связи: 0:54
— …Вы что-нибудь можете без меня? Сделайте ему рожу сзади, и все! Извини, Эрастик, приходится отвлекаться. Ну, и как там у вас погода?
— Тепло, но дожди пошли.
— А у нас плюс восемнадцать, и все эти мымры-француженки надели плащи… Думаю, надо приказ вывесить о запрещении плащей и колготок, пусть закаляют свои галльские ляжки. Ты сейчас в отпуске?
— Какое там! Половину не отходил, выдернули…
— А чего? Массовое убийство? Теракт?
— Почти. Товарищ приехал из Горно-Алтайска, от какого-то местного общества по развитию традиционной культуры. И к академику Шимерзаеву. Ну, его пустили. А он достал топор и говорит: если, мол, немедленно не отдадите приказ мумию вернуть, голову отрублю…
— Какую мумию? А… которая у вас там лежит. Алтайскую Принцессу. Элиз, вы меня вконец доконали. В зад! Понимаете, au derriere… Merde, espece de con![8]Черт, извини, сейчас… Элиз, я не помню, как называется последняя обложка… Ну и что, что у нас там рисунок оргии… Пусть там и будет. Эй, крысы мокрые, ну помогите ей разобраться! Expliquez-lui, quelq’un…[9]Лев Николаевич, да, будьте добры. Да… да… Эраст, я тебя слушаю. И что?
— Ну, как обычно, милицию, ОМОН подтянули. Шимерзаев не дурак оказался, говорит: «А топор-то у вас острый?» Тот попробовал: ну, говорит, острый. Академик ему: нет, мол, ерунда, вот у нас в приемной сабля лежит из могильника Тимура-Тамерлана, она, дескать, острая; я принесу.
— Что, правда? Сабля лежала?
— Да у него там этот… коньяк подарочный в бутылке — в виде сабли. Ну, тот в приемную, а окна приемной на козырек выходят. Там еще дерево такое растет, пальма.
— Знаю. Пальма над входом в Президиум СО РАН — это фишка… И что?
— Выпрыгнул. И с этой пальмой вниз, мягко.
— Ни черта себе! Деревце жалко… Якута-то задержали?
— Не якута, алтаец он. Пока наши согласовали, как его штурмовать, — академик-то со страху наговорил, что у того не топор, а бомба, — он из окон со зла все повыкидывал. Из кабинета.
— Много?
— Да так… Телевизор плазменный, проекционную установку, три компьютера, микроволновку, цифровые видеокамеры две… А потом простые менты-пэпээсники из Советского райотдела зашли да повязали.
— Да, история. Ну, а тебя-то чего туда? Ты же у нас по особо важным. Важняк прокурорский.
— Ущерб. В особо крупных размерах. Академик в приемную Президента пожаловался, что, дескать, не ограждают… Вот и разбираюсь.
— Алтаец-то сидит?
— Ну. В СИЗО. Молчит, как рыба об лед. Лечат его — он сразу синий какой-то стал.
— Я занят, разговариваю… Элиз, подите к черту! Я вас уволю… Мерседес, где мой кофе? Минутку, Эраст…
— Работаешь в поте лица?
— Обложку для третьего издания Зеланда[10]не можем слепить… издание на иврите, а наш художник все время одну порнографию рисует. Лев Николаевич, ну дайте оргию фоном, а поверх болдом пустите текст. Fuck! Русский забыли?! Болдом, говорю, жирный, жир-ный: bold!!! Извини…
— Да ладно. Я просто звонил, поговорить. А то вы ведь все разъехались.
— Не говори. Олег, консультант наш всех и вся, знаешь, что утворил?
— Он же в Нью-Йорке?
— Да. В биржевой компании. Прилепил на стенку лик Иисуса и написал: «Личные консультации. Посредничество. Недорого. При жизни!» И телефон. Так у него клиентов — как у дурака махорки. Ставит на уши всю биржу.
— Да… здорово. А Тарзания, говорят, в Испании, за «Реал» играет.
— Он футболист известный…
— А Капитоныч? В Лондоне?
— ИДИТЕ ВСЕ НА… я занят! Лев Николаич, объясните им всем. Да, он там скорешился с каким-то местным лордом, председателем «Лондонского Клуба Уличных Хулиганов». Симоронят по полной программе. Помнишь, как мы в мэрии грибы собирали?
