— Да кошмар, Лель, на два рубля взлетел.
— Вот я и говорю, лучше на автобусе, все дешевле! Ну, счастливо доехать, — она захлопнула за мной дверцу и помахала рукой на прощанье.
Ник развернул машину, и мы умчались. И конечно, не могли слышать, как Лелька низко наклонилась к Ксюше и тихо сказала:
— А тебя мама не учила, что нельзя бесконечно пользоваться добротой порядочных людей, которые в силу своей воспитанности не могут отказать обнаглевшим людям?
Девочка ничего не поняла из длинной фразы этой высокой худой тети. Она завороженно смотрела на нее и смогла только тихо пролепетать:
— Нет.
— Так попроси, должна научить. До свидания, детка. — Лелька разогнулась, схватила Аришку за руку и ушла.
Больше по утрам мы Фионовых не видели.
Однако Нина как ни в чем не бывало ходила с нами пить кофе, правда уже не так часто, поскольку постоянно опаздывала. Но подвезти нас больше не просила. Люська строго-настрого наказала мне звонить ей в случае, когда надо забрать Сашку из школы, а Яна сказала, что она на карачках приползет за моим сыном, лишь бы не быть обязанной Фионовой.
Выслушав мой рассказ об отлучении Нины и Ксюшки от утренней поездки на машине, девчонки зааплодировали Лельке, а Яна печально сказала:
— Я прихожу к выводу, что порядочность — это не достоинство, а порок.
Я далека от мысли, что моя Лелька непорядочный человек. Совсем напротив, но у нее все так органично получается, как будто так и надо.
— Верно, Ян, иногда излишняя воспитанность мешает делу, — Люська отпила кофе и в очередной раз поморщилась.
Да уж, назвать это пойло благородным напитком можно только под наркозом или будучи в состоянии глубокого опьянения. Но выбирать нам не приходилось. Во-первых, «Макдональдс» рядом, во-вторых, всем нам по карману.
— Или, — продолжала я разговор, — просто надо обладать умением вовремя поставить человека на место. Как Лелька моя. Быстро, необидно и все понятно.
— Извини, Тань, у Лельки был козырь. Нинка ее испугалась. Значит, твоя подруга что-то про нее такое знает, чего тебе ведать не надо, — парировала Люська. — Или ты в курсе?
Они уставились на меня в ожидании объяснений. Я промолчала. Не люблю делиться непроверенными данными.
— Э-э-э, мать, ты чего-то недоговариваешь, — по-своему истолковав мое молчание, подловила меня Яна. Интуиция у нее была звериная. Впоследствии я не раз поражалась этому.
— Ладно, Ян, не дави на нее. Познакомила бы, что ли, со своей Птицей. Сдается мне, что вся информация о Нинке у нее, — ухмыляясь, сказала Люська.
В это время зазвучала бессмертная музыка Штрауса из ее телефона. Она металлическим голосом ответила, дала пару указаний и отключилась.
— Все девы, разбегаемся. Надо ехать руководить. А про Лельку не забудь.
— Обязательно, как только представится случай… — пообещала я.
5
— Вы просто не умеете за себя постоять. Три взрослых человека идут на поводу у одной нахалки! — возмущалась Лелька, нарезая хлеб.
Случай представился, и я познакомила ее с девчонками, когда в очередную субботу мы сидели у меня после сольфеджио.
Суббота — музыкальный день. И приходилось нам, бедным, в свой выходной тащиться в школу. Но мы не унывали и придумали еще одну традицию — после урока приезжали ко мне и от души трепались до ночи, пока наши трое мальчишек резались на компьютере.
В сентябре-октябре Лелька по выходным пропадала на своей даче, а уж когда стало холодно, стала оставаться дома. Вот тогда и произошло торжественное знакомство.
Лелька легко влилась в нашу теплую компашку, приведя в полный восторг моих подружек. Первое, о чем спросила Яна, о Фионовой. Будто поговорить больше не о чем. Мне было немного неприятно, но что сделаешь с бабами — охочи мы до сплетен! И не важно, бизнес-леди ты или уборщица.
— Да понимаешь, Лель, девчонка-то она не плохая. Добрая, отзывчивая, детей любит. Но есть в ней что-то напряжное, — в продолжение нашего разговора сказала Янка.
— А вы не задавались вопросом, почему, хотя она уже девять лет в Москве, у нее совсем нет друзей? — ехидно спросила Лелька.
— Задавались, — ответила Яна. — Вот только ответа не находили. Сама Нина как-то в разговоре сетовала, что москвичи равнодушные. Холодные и жадные. И, де, трудно провинциалу одному в столице.
Лелька ухмыльнулась, и в красках рассказала известную мне историю про Дашку.
— За руку мы ее не ловили, — твердо сказала Яна, разливая вермут. За последний месяц я приучила девчонок к нашему с Лелькой любимому напитку. А они меня — к пиву. Правда, пока только к безалкогольному, но все еще впереди.
— И я не ловила, — согласилась Лелька. — Но нет дыма без огня.
— А мне ее жалко, — вклинилась я. — Представляете, совсем одна в большом городе.
— Ну, ты у нас известная мать Тереза, — махнула рукой Люська.
— Нет, девки, мы в ответе за тех, кого приручили, — настаивала я. — Раз пустили Нинку в свою компанию, значит, вышвыривать не имеем права. Тем более, как вы предлагаете ей сказать, что не хотим с ней иметь ничего общего? Я, например, не смогу. И так каждую субботу врем, куда направляемся.
Это было действительно так. Сначала я звала с собой Нину и Ксюшку. Но через три субботы вдруг заметила, что мои подружки находят массу причин, чтобы отлынивать от наших чудесных посиделок. На мой лобовой вопрос, в чем дело, девчонки переглянулись, и Люська сказала:
— Тань, у тебя доброе сердце, но извини, меня общество Фионовой тяготит. Я не хочу при ней что-то рассказывать о себе. А ты знаешь, мне достаточно рюмки коньяка и я вся, как на ладони. — Яна согласно кивала в такт каждому слову Люськи.
Если честно, меня тоже радовало, когда Нина иногда отказывалась по каким-то причинам ехать с нами. Так чего страдать? И с тех пор мне приходиться врать, чтобы отмазаться от молящих глаз Нины и тоскливого голоска Ксюши: «Тетя Таня, а почему мы не поедем сегодня к вам?». Чувствую я при этом себя препаршиво, поскольку еще приходится подговаривать Сашку, Пашку и Дениску, которые искренне не понимают, почему они не могут говорить Фиону, что они сейчас поедут все вместе к Пархошке.
Кстати, о прозвищах. Это смешно, но ровно через три дня после первого сентября мой сыночек пришел домой и с радостью сообщил, что они придумали всем прозвища. Пашка остался просто Большой, Дениска оказался Дэн, сам Сашка — Пархошка, причем он клялся, что не рассказывал о прозвище отца ни единому человеку (в чем я сильно сомневаюсь). Ксюшку же окрестили Фионом.
— А почему мужское прозвище? — удивились мы, когда все вместе оказались на моей кухне.
— Так она парень в сарафане! — тут же дал характеристику самый языкастый из их троицы Пашка. — В ней же ничего от девочки нет. То ли дело Машенька! Сидит себе на перемене, крестиком вышивает или кукле Барби косички плетет. Фион же первая за мячиком к охраннику бежит!
