Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
В это время в княжеском тереме тоже не спали. У Ольги со Святославом шёл серьёзный разговор.
– Не желаю я войны, сынок, мира хочу! И так дни считаю, что мы вместе проводим, а ты в поход идти вздумал. Ни к чему нам эта война, у нас мир с хазарами!
Святослав упрямо мотнул головой.
– Земля наша не устроена, мама, куда ни кинь – всюду враги, и на восходе, и на заходе, и на полудне, и на полуночи. Обсели Русь со всех сторон, обкромсали её, на три-четыре века не хватит! Сама знаешь, мама, как огнищане землю рают, – на три года яму ставят, а как перестаёт пашня обильно родить, идут дальше. Потому русам много земли надо, а наша земля – под хазарами. Да и в Киеве начинают хозяйничать, – Верягу отравили, прямо в гридницу княжескую череп отравленный принесли. Куда уж дальше? Вчера простой народ на Торжище бил хазар за их злодеяния, а я, князь, сяду возле материного подола? Да что люди обо мне скажут!
– Сыне мой, сокол ясный! – Ольга умоляюще протянула руки. – Знаю, храбр еси и решителен, и дружина тебя слушается. Да не в одной силе истина. Христос речёт нам о смирении и терпении…
– Не реки мне больше о том! – прервал мать Святослав. – Знаю я византийского бога, он хитёр так же, как сами греки. Даже ради тебя, мама, я не стану отступником от наших богов и посмешищем для людей и дружины!
Ольга тяжко вздохнула:
– Жаль мне тебя, сыне, ведь в Аид пойдёшь!
Святослав рассерженно сверкнул очами:
– Не боюсь я византийского Аида! Славяне после смерти уходят в синюю Навь на луга Сварожьи, где продолжают жить так же, как на земле, – огнищане пасут овец, рают землю и свивают снопы вместе с Пращурами, а воины пребывают в полку Перуновом. Только нет там ни рабов, ни зла, ни болезней. Там обиженный садится за стол вместе с бывшим обидчиком, они едят небесные прощенники и ведут сердечную беседу с богами. И нет меж ними ни страха, ни помрачения, ни тоски, ни горького слова. Потому что славянские боги людям своим не мстят, в огненное озеро навечно их не бросают, и не надо им кланяться, напоминая о своих добрых делах. Наши боги – не купцы византийские, что за добродетель продают Рай, как овнов за пенязи. Боги киевские не торговцы, мама! И нет у нас многих богов, а все они есть Сварог разноликий: в одном проявлении Велес, в другом – Яро-бог, в третьем – пречистый Купало… Многим богам верят непонимающие, а знающие верят Сварогу, а помимо него – Перуну и Световиду, которые и есть те же проявления Сварога, или, иначе, Великий Триглав. Так чем же вера христианская лучше славянской?
Святослав говорил резко и непреклонно, будто рубил хворост. И от той гордой речи зашлось сердце княгини болью, а из очей закапали частые слёзы.
– Делай, сыне, как знаешь, – горько проронила она, – мне ли, женщине, тебя поучать? А коль скажу что, ты сразу перечишь и супротив отвечаешь. Нельзя мне с тобой ругаться, я ведь мать твоя…
Увидев материнские слёзы, Святослав поостыл, подошёл к Ольге и в знак примирения поцеловал ей руку.
Однако ночевать в тереме не остался, а, как обычно, отправился в Воинский Стан. Отдав последние распоряжения, он улёгся на земле возле своего коня, положив под голову седло, и тут же уснул, накрывшись только синей сваргой с чистыми звёздами.
Назавтра они выступают в поход.
Глава 3
Падение Саркела
Сверкая на солнце островерхими шеломами, чешуйчатой бронёй и окованными червлёными щитами, будто серебряная река, огибая леса и рощи, текла Молодая Святославова дружина на восход.
Кончились дубравы и ельники, и стальные потоки вылились на степной простор. Короткий привал, – начальники перечли людей, каждый воин ещё раз проверил оружие, доспехи, подтянул и подправил конскую сбрую, – все знали, что теперь будут двигаться быстрее.
Затрубили турьи рога, зазвучали команды, взлетели в сёдла юные дружинники, за годы ратных трудов из угловатых, порою неуклюжих отроков превратившиеся в сильных и умелых витязей, выносливых в боях и походах.
Загудела, задрожала степная земля от десятков тысяч копыт, поднялась в небесную синь серая туча пыли. Потекла грозная киевская сила, горя единым желанием – покарать коварных кочевников за подлое убийство геройского темника Веряги и злодейскую попытку отравить князя Святослава. К тому же почти у каждого воина был свой счёт к хазарам – за убитого брата или отца, уведённую в полон сестру, невесту, жену, за сожжённую ниву и дом. Много чего накипело у русов на сердце, и теперь, уверенные, что время расплаты пришло, они текли на врага с ярой Правью в душе. И стяги трепетали на ветру над каждым полком и тьмой, а впереди всех развевалась белая княжеская хоругвь, на которой в золотом солнечном коло со струящимися лучами было вышито изображение двурогого кресала, исполненного в виде сокола с полусложенными крыльями, стремглав падающего на добычу, – родовой знак династии Рароговичей, потомков Сокола. Эта птица выше всех поднимается в сваргу, к самому солнцу, зрит оттуда на мир, и, подобно молнии, разит врагов, и когтит добычу. «Рарог – светоносный Дух твоего Рода из племени русов-ободритов. А дух сей возжигает кресало, из которого возгорается пламя и мирного очага домашнего, и грозного Огнебога-Семаргла, – так пояснял Святославу волхв Велесдар. – Высекая искру булатным кресалом, мы получаем толику солнечного Огня, что пылает в небе. А, возжигая священный жертвенный пламень, мы тем самым почитаем богов наших – Хорса, Яра, Купало, Сурью, Свентовида, Даждьбога, кои все есть – русское Солнце, а мы – дети его. И потому надо жить с искрой солнечной в сердце и беречь её, как дар божий. А во время войны эта искра разгорается огнём праведной яри и под покровительством Священного Сокола – Огненного Духа Сварога – даёт силы одолевать врагов».
У Святослава этот родовой знак был также на щите. А в перемётной суме, в отдельном кошеле, лежали круглые костяные пластины с княжеским двузубом – их Святослав вручал тому человеку, которого наделял особыми полномочиями от своего имени. У большинства же воинов на доспехах и щитах было изображено Русское Солнце.
Степные обитатели: быстроногие сайгаки, неутомимые охотники волки, гордые пардусы, сторожкие зайцы, дрофы, стрепеты, куропатки – все бежали и летели прочь от непонятного гула и содрогания земли, что волной катился по знойной, разбуженной звенящей сталью степи.
А в это время в Белой Веже, называемой хазарами Шаркелом, под тенью лёгкой резной веранды, на пёстрых коврах с замысловатым узором, поджав под себя скрещенные ноги, сидел один из младших сыновей кагана Исаак, или, как именовали его русы, Яшак. Коротконогий столик перед ним был уставлен серебряными и золотыми чашами с разными лакомствами: тягучим тёмным шербетом, засахаренными в меду фруктами, стояла расписная амфора с греческим вином, а в золочёной чаше пенилось хмельное кобылье молоко.
Рослый черноокий хазарин, состоявший при Исааке личным поваром, с поклоном поставил перед ним глиняную миску с дымящейся бараниной, вперемешку с кусками варёного теста, и пиалу с наваристой шурпой, поверхность которой была на два пальца покрыта слоем жира.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
