— Вы что-то хотели? — снова спросил господин Рузик.
Все враки, которые приходили ей на ум госпоже Бартолотти, казались ей бессмысленными. Поэтому она сказал правду:
— Мой сын завтра идет в школу и хотел бы сначала посмотреть учебники. А ваша дочка тоже ходит во второй класс, и я подумала: не одолжите ли вы ему эти книжки сегодня до вечера. А вечером я их верну.
Господин Рузик и госпожа Рузика были воспитанными людьми и, как полагается воспитанным людям, удержались от вопросов. Правда, на лицах у них проступило выражение безграничного удивления и озадаченности, но они ответили в один голос:
— Конечно же, одолжим, с радостью.
Кити Рузика тоже была очень воспитанным ребенком, но, конечно, еще не такая воспитанная, как взрослые. За семь лет, прожитые на свете, она еще не успела овладеть всеми тонкостями воспитания, поэтому спросила:
— У вас есть сын, госпожа Бартолотти?
— Цыц, — прошептала госпожа Рузика, а потом добавила еще тише: — Об этом не спрашивают!
Кити кивнула головой и побежала в комнату за книгой для чтения и учебником по арифметике. Госпожа Бартолотти взяла у неё книжки, поблагодарила и побежала по лестнице вверх. Господин Рузик закрыл дверь.
— Они совсем не удивились, — сказала сама себе госпожа Бартолотти, открывая свою дверь. — Да и почему бы они должны удивляться? Разве странно, что у женщины есть сын?
Но если бы госпожа Бартолотти могла видеть сквозь пол, то заметила бы, что она и её сын все-таки вызвали немалое удивление. Потому что Рузики до сих пор стояли в прихожей за входной дверью. И все трое смотрели на дверь и переговаривались:
— У неё есть сын! Семилетний сын! Я сойду с ума. У неё есть сын!
Потом госпожа Рузика возмущенно шмыгнула носом и сказала:
— Чтобы я провалилась на этом месте, если у неё есть сын!
А господин Рузик добавил:
— А если есть, то где его учебники? И если ему семь лет, то почему он только завтра пойдет в школу?
А Кити Рузика спросила:
— Можно мне будет потом побежать и посмотреть на её сына?
— Просто так нельзя, ведь она тебя не приглашала, — ответила госпожа Рузика.
— Я могу пойти за своими книжками, — сказала Кити.
— Это важная причина, — ответил господин Рузик, — Но не надо идти слишком рано. Чтобы не сложилось впечатления, что ты слишком любопытна. А после обеда можешь сбегать.
Конрад страшно обрадовался, когда получил книгу для чтения и учебник по арифметике. Но немного испугался, увидев, что Кити нарисовала на полях учебника арифметики много человечков и цветов. А в книге по чтению все большие буквы «О» были разрисованы яркими цветами.
— Разве детям такое позволено? — спросил он.
Госпожа Бартолотти не знала наверняка, позволено ли это детям. И сказала, что когда она сама была ребенком, детям точно не разрешали.
— Но это было так давно! — добавила она. — Может, с тех пор в школах все изменилось.
— Наверно, да, — с облегчением сказал Конрад.
Госпожа Бартолотти принесла ему карандаш, шариковую ручку и много бумаги в линейку и в клетку. Он принялся считать, листать учебники, читать вслух и про себя, писать слова и предложения. Прочитав какое-нибудь предложение или сделав подсчет, он каждый раз кивал. Госпожа Бартолотти увидела, что она тут лишняя, и решила довязать бахрому на зеленом ковре. Этот ковер она должна была отдать заказчику две недели назад. Но ей так скучно было вязать бахрому, что она откладывала эту работу со дня на день и с недели на неделю. Она всегда откладывала скучную работу, до тех пор, пока не чувствовала, что ей крайне необходимы деньги. А теперь ей деньги были очень нужны. Ведь она истратила все свои сбережения на одежду для Конрада.
Госпожа Бартолотти вытащила моток зеленых шерстяных ниток и доску. Она намотала нитки на доску, потом ножницами разрезала их. Так у неё получился толстый пучок одинаково длинных ниток.
— А теперь, деточка моя, возьми крючок и начинай вдевать бахрому! — сказала сама себе госпожа Бартолотти.
— Сейчас, мама, — отозвался Конрад.
Прошла целая минута, пока госпожа Бартолотти растолковала мальчику, что «деточка моя» относится не к нему, а когда он, наконец, понял это, зазвенел звонок. Конрад побежал открывать дверь. Пришел господин Эгон.
— Это ты? — удивилась госпожа Бартолотти. — Что тебе надо?
— Как это? — спросил аптекарь. — Может, я вам мешаю?
— Нет, не мешаешь, — ответила госпожа Бартолотти, — Но суббота была вчера, а вторник будет послезавтра.
— Теперь это не имеет уже значения! Я же ведь уже стал отцом, — объяснил господин Эгон.
— Вот что! Выходит, ты поэтому появился, — пробормотала госпожа Бартолотти. И, кашлянув, спросила: — А сколько раз в неделю, по-твоему, должен приходить отец?
— Сколько может, — ответил аптекарь. Госпожа Бартолотти подумала, что, хоть господин Эгон и сидит восемь часов в день в аптеке, потом у него полно свободного времени. У него нет ни жены, ни приятелей, нет детей, — кроме Конрада, — он не играет в теннис, не ходит на футбол, не читает книжек, не смотрит телевизор, не выбирается на прогулки и не играет в шахматы.
— Ты сможешь приходит часто, — сказала госпожа Бартолотти. Голос у неё был не очень веселый.
— Конечно же! — воскликнул господин Эгон, и голос у него был очень веселый. — Мы теперь будем вместе каждую свободную минуту. Конечно, если Конрад не спит. Ведь когда он спит, отцу не обязательно быть с ним.
Госпожа Бартолотти затягивала крючком одну за другой нитки бахромы по краю толстого ковра и от чистого сердца желала, чтобы сон у Конрада был крепкий, сладкий, и, прежде всего, очень долгий.
Тем временем господин Эгон начал проверять, как мальчик знает арифметику. И не только задачи с первых страниц, а и трудные, с последних страниц. Конрад решал их все. И большинство даже быстрее господина Эгона. Читать он так же умел, как взрослый, и писал без ошибок.
— Этому ребенку не место ни в первом классе, ни во втором! — восхищенно воскликнул господин Эгон. — Ему надо в третий или в четвертый класс!
— Семилетний мальчик не может ходить в четвертый класс, — возразила госпожа Бартолотти и зло дернула шерстяную нитку, которая никак не затягивалась в ковер.
— Если он такой способный, как мой Конрад, то может!
Госпожа Бартолотти отпустила нитку.
— Твой Конрад? Как это твой?
— Извините, я хотел сказать: наш Конрад.
— А я говорю: мой Конрад! — крикнула госпожа Бартолотти. Голос у неё был сердитый.
— Не надо нам ссориться, Берточка, да еще при ребенке, — сказал господин Эгон.
Госпожа Бартолотти кивнула, схватила нитку и протянула её сквозь край ковра.
