В ее упреке было зерно истины. Но она напомнила о ране, которая и за пять лет не зажила. Поэтому Тамара попросила:
— Не надо про это, ладно? Давай лучше еще выпьем.
И они выпили. В силу большей массы Кузнецова хмелела меньше, но вино подействовало и на нее. Она подобрела, видя, что подруга выходит из стресса:
— Ох, и заживешь ты теперь, Томка! Времена-то какие: можно зарабатывать по-человечески. Посмотри на себя: умница, красавица, да еще и работяга. Просто работать ты пока умеешь лучше, чем зарабатывать. Но ничего, научишься. Хватит ждать дядю, который о тебе будет заботиться больше, чем ты сама о себе. Вспомни, как я тебя просила помочь мне фирму открыть. Кочевряжилась. Только время затянула. А теперь приличную работу найти гораздо труднее. Самое паршивое, что сейчас я тебя не могу к себе взять.
Меньше всего Тамара желала стать страховым агентом. Однако то, что и в этом подруга ей теперь отказывает, озадачило.
— Почему? — спросила она, глянув исподлобья.
— Мы ж не просто так. Мы людям как опекуны. Куда они пойдут в случае чего? Кому они сейчас нужны? Только нам! Ни парткомов, ни профкомов уже нет. Жаловаться некому. Правительству на людей плевать. Получается, одни мы, страховщики, о них беспокоимся.
Как и все, увлеченные своим делом, Кузнецова, рассуждая о нем, ни места, ни меры не знала. Боясь, что подруга опять уйдет в профессиональные дебри, Тамара Владиславовна перебила:
— Чем же я вам негодна? Раньше подходила, а теперь нет?
— Раньше ты бы просто сменила бизнес. Выбрала себе новое дело и работаешь. А сейчас тебя выперли. У тебя комплекс неудачника. Как у матроса с разбитого корыта. Кто в твою надежность поверит, если ты саму себя защитить не смогла? Люди не идиоты, чувствуют. У меня ведь тоже не сразу получилось. Я первые полгода, даже больше, только пустяки зарабатывала. «Пробовала» все. Пока Апээн не объяснил: тут…
Внезапно осенившая Кузнецову мысль была так странна, что она запнулась и окончание фразы договорила почти по складам:
— …тут не пробовать, а вкалывать надо.
— Ты — чего? — удивилась Тамара.
Надя встряхнула густой рыжеватой гривой, чтобы очнуться:
— Вот, говорю: тебе сейчас, пока ты в свои силы не поверишь, у нас только время терять. И клиентов распугивать. Уверенность при контакте с клиентом в нашем деле — все. Я вот сегодня от одной сделки знаешь, сколько комиссионных отхвачу? Почти девять тысяч баксов! Нехудо за один день, а?
— Нет, ты брось. Ты мне чего-то говорить не хочешь, — настаивала Тамара, слишком хорошо знавшая подругу, чтобы не заметить лукавства, и слишком захмелевшая, чтобы проявить такт.
— Чего я не хочу? — сопротивлялась Кузнецова, ленившаяся формулировать свои опасения.
— Не знаю. Это ты мне скажи. Только не крути, Надька. Я же вижу: ты что-то скрываешь.
— Ну ладно, — сдалась Кузнецова. — Хотя это, наверное, ерунда…
Она рассказала историю со страховкой Ряжкова и о возможности мести его жены. Панкратова, согласно правилу, что не одобренное официальной наукой чародейство есть суеверие, к психологическим экзерсисам и предчувствиям подруги относилась скептически.
— И что из всего этого следует? — хихикнула Тамара.
— А то, что уж слишком много для одного дня. Смотри: у меня украли пейджер — раз. — Надя загнула мизинец, отметив про себя, как хорошо, что подруга уже способна смеяться. — Потом на меня насела эта баба — два. Одновременно у тебя хренотень в конторе — три. Потом я помогаю этому Ряшке, еще раз сталкиваюсь с его женой, и меня предупреждает Апээн — четыре. Потом у меня оказывается отключенным телефон — пять. Потом я его чиню, и меня зовешь ты — шесть. Мы с тобой выпиваем, говорим за жизнь, и я вспоминаю все предыдущее — семь! И это — в один день? Многовато будет.
— Не вижу связи. — Панкратова, склонная к аналитическому мышлению, даже захмелев, четко придерживалась логики. Передразнивая подругу, она тоже загибала пальцы: — Очевидно, что пейджер у тебя украли случайные мальчишки, — это раз. Ну прочтут они мои слезные призывы, и что с того? Стерва та на тебя насела, потому что ты свои визитки раздаешь кому попало, — это два. Мое увольнение к тебе никакого отношения не имеет, потому что иметь не может. Глебский уже после тебя пришел, он о тебе и понятия не имеет — три и четыре. Что еще?
— Предупреждение Апээна.
— Так он вообще невпопад глаголил и очень вообще, как все эти астрологи. Наплетут, наплетут — что-нибудь да и совпадет.
— Он не астролог, а чародей.
— Велика разница!
— Он не гадает, а мои собственные предчувствия истолковывает. А я чувствую: что-то назревает. Недоброе.
— Это, возможно, и к месту, — нехотя согласилась Тамара. — Если жена у твоего клиента связана с мафией, то может и нагадить. Но ведь ей еще надо до тебя добраться! Она пока только знает, где ты работаешь. Вот тебе и «шесть», и «семь». Что осталось?
Панкратова, с удовольствием отвлекаясь от своих забот, покрутила в воздухе растопыренными пальцами:
— Пусто!
— А телефон?
— Перестань. Кто-то воспользовался вашими номерами, чтобы на дармовщинку сексом по телефону попользоваться. Ждите в будущем месяце кошмарных счетов с ГэТээС.
— И в самом деле. Ладно, ты права: это ерунда. Давай допьем, и я пойду, а то мой… суженый меня уже, наверное, обыскался.
Надежда едва заметно запнулась, потому что на этот раз ее резануло совпадение имен. Олегом звали и нынешнего ее возлюбленного, и прошлого — как она надеялась — любовника Тамары. Еще одно случайное совпадение? Или еще один тревожный сигнал от подсознания: «Будь начеку, что-то грядет!»? В последнее верилось больше. Но говорить об этом Кузнецова не стала. Она уже была уверена: с увольнением Панкратовой нечисто. В то, что при сокращении избавятся от самого результативного сотрудника, можно поверить. Собственно, она бы удивилась, случись наоборот. Крепче за место цепляются и лучше с начальством ладят именно бестолочи. А увольнять у нас привыкли не тех, кого надо, а тех, кого легче.
Но весь клубок сегодняшних событий заставлял думать о том, что момент для сокращения выбран странный: экономика-то в стране, по мнению Кузнецовой, стабилизировалась. Она по клиентуре видела: у людей есть денежки. Так что «Снабсбыту» впору не увольнять опытных, но даже нанимать и учить с помощью ветеранов новых сотрудников. Наверняка за увольнением Тамары скрывается подловатая интрига. Но говорить ей об этом нельзя. Панкратова способна воспылать гневом и, вместо того чтобы искать новое перспективное дело, затеять склоку со своей никчемушной конторой. А ну их всех! Уволили и уволили. Пусть им же будет хуже.
Дамы допивали вино, и Надежда ради смены темы хвасталась любимым — поджарым и неутомимым бывшим спецназовцем Олегом Комаровым. Он был на несколько лет ее младше и на десяток сантиметров ниже ростом, но, как всегда, нравящегося мужчину Кузнецова обожала щедро. Не выжидала и не медлила, а, целиком полагаясь на советы сердца, обрушивала на нового друга всю свою вулканическую нежность. Однако, разочаровавшись, Надежда тоже не тянула. Рвала сразу: «У нас почему-то, пока не возненавидят друг друга, не разводятся. А зря. С мужчиной надо расставаться, как из-за обеденного стола выходить. Пока еще немножко голодна. Потому что если объешься, то и затошнить может».
