— Я знаю… — рассеянно отвечал Зеев. — Во всяком случае, его дочь очень общественная.
— Тебя интересует только лишь прелюбодеяние, друг мой, — вскипел Дольникер, — я все должен делать сам…
Политик отвернулся от своего обленившегося секретаря и направился в сапожную мастерскую. Зеев уселся под большой липой, зажал меж зубов травинку и стал играть на ней, как на струне. Никогда ему еще не было так скучно.
* * *
Предприятие Цемаха Гурвица располагалось в стенной нише его дома и состояло из стола, двух табуретов, молотка, шила, смолы и нескольких колодок, разбросанных по полу. На одном из табуретов сидел пожилой человек с желтым лицом и забивал гвозди в подметку. Цемах Гурвиц только что вернулся с поля и надевал свой фартук. Вошедшего он поприветствовал легким кивком головы, а старик даже не поднял глаз на политика.
— Господа, — обратился Дольникер к сапожнику, — у меня есть пара приличных башмаков, и я хочу прибить к ним резиновый каблук для упругости ходьбы. Завтра я пошлю вам моего секретаря с обувью, если вы не возражаете.
— Не возражаем. Только не завтра, господин инженер.
— Я не инженер.
— Все равно не завтра. Нужно прежде заказать каблуки на «Тнуве» у цирюльника.
Тут политик сообразил, что момент истины настал. Старая лиса унюхала самое чувствительное место.
— Я удивляюсь, — сказал он, угощая Гурвица и его помощника сигаретами, — почему именно цирюльник ведет списки заказываемых товаров?
Сапожник и его помощник обменялись удивленными взглядами.
— Он ничего не ведет, он просто записывает, что ему говорят.
— Но ведь это важная функция общественной жизни, — выразил мнение политик. — Я далек от вмешательства в ваши дела, господа, но мне представляется, что и вы, господин Гурвиц, могли бы так же достойно выполнять эту функцию. И вы в вашем учреждении по ремонту обуви входите в непосредственный контакт с обитателями деревни. Задумывались ли вы над тем, почему цирюльник назначен уполномоченным по ведению списков, а не вы?
— Я уже думал об этом, господин инженер, и это действительно непорядок!
— И вы воспринимаете эту несправедливость без соответствующей реакции?
— Да, это меня все время беспокоит.
— Тогда давайте, господа, выйдем к вратам деревни и объявим жителям: «Я тоже обладаю ремеслом, как и цирюльник, и могу принять участие в ведении списков!» Сделаем это, товарищи?
— Только если тронусь умом, господин инженер, — спокойно ответил сапожник. — Действительно нехорошо, что это повесили на одного человека, но требовать от меня, чтоб я взял на себя дополнительную заботу, от которой каждый хочет избавиться? Извините, господин инженер, я пока еще не упал на голову.
Сапожник уселся за свой стол, взял молоток:
— Так пришлите, господин инженер, ваши башмаки с опекуном.
— Это мой секретарь, — отметил Дольникер и вышел из сапожной мастерской в отвратительном настроении. Он нашел своего опекуна распростертым под липой и извлекающим из стебля самые высокие звуки. Политик жутко разнервничался, таким он еще никогда не был. Он резко выхватил травинку изо рта Зеева и потащил его вдоль улицы.
— Горе деревне, где никто из жителей не желает возложить на себя общественные функции, — объяснил он в волнении, — неудивительно, что это место безвозвратно вырождается.
Зеев с беспокойством глянул на жилы, взбухшие на лбу политика.
— Только дефективные не видят, что здесь происходит! — ревел Дольникер. — Где здание совета, я вас спрашиваю? Где общественный сад? Где синагога? Где промышленная зона, черт побери! Это ненормально, товарищи, что такая большая деревня не имеет как минимум старосты!
— Зачем этим добрым людям староста? В самом деле, Дольникер, я не понимаю, почему вы должны о них заботиться.
— Но есть же совесть у человека! — сказал Дольникер, сбавляя тон. — Меня просто убивает то, что я не знаю, как вывести их из состояния болезненного равнодушия ко всему!
Он вдруг обернулся назад, в сторону сопровождавшей их со скрипом телеги.
— Мне кажется, пришло время избавиться от этого транспорта!
— Возможно, — ответил секретарь, задумавшись, — что именно это и есть решение…
Глава 5
Ободряющие признаки брожения
Дольникер познакомился с Зеевом шесть лет тому назад на собрании небольшого отделения молодежной организации. Политик имел обыкновение выступать и в незначительных отделениях партии, дабы продемонстрировать, что он не обходит их своим вниманием. Зеев, который был тогда координатором отделения, встретил политика следующими словами:
— Я рад приветствовать у нас Амица Дольникера — одного из основоположников нашего государства, создателя его образа, одного из основателей и архитекторов нашего движения, человека дела и в то же время творческого, доброй души товарища, известного своими достижениями борца, прокладывающего путь в будущее, человека, который является примером для всего нашего поколения…
Дольникер приметил молодого человека, усмотрев в нем недюжинные способности. После лекции он уединился с юношей и пробеседовал с ним до утра об организационных вопросах, проблемах дисциплины, планирования, экономики, безопасности. С тех пор Дольникер принял внимательно слушавшего юношу под свое покровительство. По личному указанию Дольникера никому не известного координатора в двадцать четыре часа перевели в центр, а через полгода политик повысил его в ранге до личного секретаря. Надо сказать, что всем известное чутье не подвело Дольникера и на этот раз. Зеев показал себя как способный секретарь, и со временем политик посвятил его во все свои дела и дал ему возможность идейного развития в процессе самостоятельного составления отчетов, речей и статей, на что самому Дольникеру времени не хватало. Молодой человек не раз поражал своего шефа свежими мыслями, и до самого Дольникера порой с опозданием доходила сущность предлагаемых секретарем идей. Вот и сейчас молодой человек с легкостью предложил решение проблемы: телега!
— Вот теперь я вижу, что ты начинаешь держать руку на пульсе происходящего. — произнес Дольникер с осторожностью, — мне интересно, каким образом ты дошел до этой мысли?
— Очень просто, Дольникер: ведь мы оба заметили, что жители деревни не особо довольны тем, что им приходится идти к своим полям и возвращаться оттуда пешком, вследствие чего они приходят домой достаточно уставшими. Вот я и подумал: если предоставить в распоряжение старосты какой-нибудь транспорт, по образцу высокопоставленных чиновников, может, это станет дополнительным стимулом для кандидата на эту должность.
— Ты выдержал испытание, дружок, как раз об этом я и думал, когда сказал, что, по моему мнению, первым шагом должно стать пробуждение у них стремления к транспорту. И вот я стал развивать эту мысль и решил воплотить ее в жизнь…
