— Господи, это ведь сама Мадхур Джеффри, — поддразнил ее Спенс.
— Ха! Куда ей! — насмешливо парировала миссис Адани. — Ах, Никки, дорогая, ты уже вернулась. Чудесно. Проголодалась? У нас сегодня великолепный ужин в честь праздника Наваратри: в переводе это означает «девять ночей», он символизирует начало осени. Дэвид, мальчик мой, я просила тебя убрать со стола, а он до сих пор завален твоими компьютерами.
— Уже убираю! — прокричал Дэвид, вскакивая на ноги, несмотря на то что именно его компьютер и все остальное оборудование как раз находились в отдельной нише рядом с камином и не занимали ни единого сантиметра стола.
Пройдя мимо сына по пути в гостиную, миссис Адани взяла руки Никки в свои и легонько пожала их.
— Как прошла встреча с родителями? — вежливо спросила она.
Никки скорчила гримасу:
— Похоже, они вычеркнули меня из своей жизни.
На очаровательное личико миссис А. легла тень сожаления.
— Как грустно, — заметила она. — Но я уверена, что все наладится, когда родится ребенок. Знаешь, дети замечательно помогают расставить приоритеты и прояснить будущее.
Никки улыбнулась. Поскольку мать Дэвида была патронажной сестрой и повидала на своем веку очень много самых разных семейных ссор, она была, скорее всего, права. Никки нравилось думать так, несмотря на то что пока она была не готова простить родителей.
— Который час? — проворчала Никки, перекатившись на спину, когда Спенс сел в кровати, дернул за шнурок выключателя и яркий свет залил комнату.
— Без четверти семь, — прошептал он. — Спи дальше.
— Чего ты так рано? — пробормотала она, не открывая глаз.
— Хочу успеть на восьмичасовой поезд, — объяснил он, вставая с кровати.
Никки наморщила носик. Она не помнила, чтобы он сегодня куда-то собирался.
— Я говорил тебе вчера вечером, — пояснил он, присев на край кровати. — Я встречаюсь с агентом, Филиппой Сойер. Она отвезет меня на площадку, чтобы я провел какое-то время с Дрейком, просмотрел сценарий и отснятый материал, прежде чем начать предварительную подготовку к следующему уикэнду.
— А… — пробормотала она, спрашивая себя, о чем она думала, когда он сообщал ей это. — Дэвид едет с тобой?
— Нет, не сейчас.
— М-м, — пробормотала она. — А когда ты вернешься?
— Поздно. Дрейк сегодня вечером выступает в БАФТА[1], и Филиппа прислала мне билет.
— Круто. Никогда не знаешь, кого там можно встретить.
Он улыбнулся, явно обрадованный, что она не против.
— И мне сделали скидку в сто фунтов от полной цены; это вообще здорово, — добавил он.
Никки растерянно заморгала.
— И какая же была полная цена? — спросила она.
— Двести, но я заплачу только сотню. Конечно, это значит, что я опять превышу лимит на кредитке, но когда я в него укладывался?
Не зная, что на это ответить, она провела рукой по его волосам и с любовью посмотрела ему в глаза.
— Как босс сегодня утром? — спросил он, отбрасывая одеяло, чтобы поцеловать полоску тела, выглядывавшую между рубашкой и штанами ее пижамы.
— Все еще спит, — улыбнулась она и, продрогнув, натянула пуховое одеяло. Затем, устраиваясь поуютнее, попросила: — Позвони, когда доберешься до Лондона. Скажешь, как все идет, хорошо?
— Обязательно, — пообещал он и взлохматил ей волосы. Затем он потянул за шнурок выключателя, висящий над кроватью, и, оставив ее в темноте, пошел принимать душ.
Когда Никки наконец снова проснулась, было уже девять часов. Поняв, что не помнит, как Спенс вернулся из ванной и как потом ушел, она улыбнулась, представив, как он в поисках одежды ходит на цыпочках, чтобы ее не разбудить.
— О, наконец-то! — воскликнул Дэнни, просунув голову в дверь. — Я уже начал думать, что ты никогда не проснешься. Как самочувствие?
— Хорошо, — ответила Никки, хотя у нее немного закружилась голова, когда она попыталась сесть. — Правда, я не спала полночи.
Дэнни скорчил гримасу.
— Ребенок или родители? — спросил он, войдя и присев на кровать.
Никки вздохнула.
— Думаю, и то, и другое. Нет-нет, ребенок не толкался, он вообще ничего не делал; просто я люблю лежать в темноте и представлять, каково это — наконец-то держать его на руках… или ее, — она зевнула и потянулась. — Ты сегодня работаешь? — спросила она.
— Да. У меня смена на «Индепендент телевижн», но до часу дня я свободен и подумал, что могу составить тебе компанию и сходить поплавать, если ты пойдешь.
Настроение у Никки улучшилось.
— Прекрасно! — воскликнула она, подавив второй зевок. — Где остальные?
— Дэвид пошел собрать немного «гласа народа» для блога, а Кристин поехала на поезде вместе со Спенсом.
Никки нахмурилась.
— Она тоже поехала в Лондон? — спросила она, не припоминая, чтобы Спенс ей об этом говорил.
— Очевидно, Спенс хочет познакомить ее с Филиппой Сойер, потому что кто-то в ее агентстве ищет и актеров. Когда они уходили, то болтали о том, что, возможно, для Кристин найдется маленькая роль в фильме, — он пожал плечами. — Никогда нельзя знать наверняка; думаю, это возможно.
На лице Никки радости не было.
— Здорово, если так выйдет, — тем не менее сказала она. Почувствовав на себе взгляд Дэнни, она встретилась с ним глазами, зная, что иногда он видит ее насквозь. Не то чтобы она не любила Кристин, но временами жалела, что Дэвид привел ее в их группу. С другой стороны, она чувствовала жалость к Кристин, по крайней мере, когда они учились в университете, поскольку другие студентки откровенно игнорировали ее: не из-за красоты, а потому, что она бывала слишком эгоцентричной. Как только Никки по-настоящему узнала Кристин, то обнаружила, что та действительно могла быть занозой в заднице. Но у нее были и хорошие качества; а поскольку Спенс, с которым Никки встречалась уже около года, очень хотел работать с Дэвидом, ей ничего иного не оставалось, кроме как попытаться дружить с Кристин.
— Если ей хоть немного повезет, — пробормотал Дэнни, — они предложат ей сняться в «Истэндерах», и ей придется переехать в Лондон. Или еще лучше в «Холлиоксе»[2].
Никки хихикнула.
— Да, но тогда, скорее всего, уедет и Дэвид, — напомнила она ему. — Не думаю, что нам это понравится.
Дэнни передернуло.
— Ни в коем случае, — согласился он. — Только вот, похоже, они уже не так близки, по крайней мере, мне так кажется. А ты как считаешь?
