Подъезжая к дому, она заметила во дворе длинный оранжевый «мерседес» и вспомнила, что сегодня Сержа должны были навестить коллеги с лос-анджелесской студии. Войдя в дом, она услышала из кухни голоса Сержа и его гостей. В последнее время гости из Голливуда стали наведываться к ним все чаще, поскольку промежутки между выходом его фильмов удлинялись, а праздность самого Сержа обходилась студии все дороже и дороже. Эти делегации обычно возглавлял друг Сержа, Уоли Бирмен, – невысокий, похожий на жокея мужчина. Извечно в синих джинсах, белой рубашке, с золотой цепочкой, он походил на продюсера семидесятых годов, тогда как его более молодые коллеги предпочитали, как японцы, темные строгие костюмы. На этот раз вместе с Уоли прибыло трое сотрудников студии.
Услышав шаги Клары, Уоли вышел в холл вместе с Сержем и обнял ее. От него резко пахло американским одеколоном.
– Привет, красотка!
Клара привыкла к его шуточкам, но сегодня он держался натянуто и мрачновато – вероятно, дела на студии шли неважно. Вместе с ними Клара прошла в кухню. Серж принимал гостей на кухне, пил кофе, болтал о чем угодно: о калифорнийских сплетнях, об экономическом спаде в Америке, о машинах, – только не о фильмах. Экономка, сеньора Альварес, прислуживала гостям и подавала им имбирные пряники, запас которых Клара пополняла в американском магазине на улице де Гренель. Убедившись, что Клара заметила ее усердие, экономка удалилась.
Разговор шел беспорядочно, перескакивал с предмета на предмет, и, похоже, речь шла о новом фильме. В присутствии Клары гости принялись нахваливать имбирные пряники, словно не сомневались в том, что хозяйка дома всегда ждет такой похвалы. Пожелав им спокойной ночи, Клара поднялась наверх.
Она привыкла к сотрудникам студии, некоторые из них ей даже нравились. Но сейчас в их присутствии у нее возникло чувство страха, неловкости и раздражения, ей стало неуютно в собственном доме. А может, эти ощущения появились раньше, после звонка Делии или до него, во время разговора с Кристал? Она решила, что причиной всему спутники Уоли или он сам. И Серж.
Сержу нравилось принимать гостей из Калифорнии; он не обращал внимания на безмолвные упреки, хотя и знал, что рано или поздно его спросят, когда же он приступит к съемкам нового фильма. Этот мучающий всех вопрос маскировали сплетнями. «Помнишь, как Рею Старку нравилось носить тускло-зеленые спортивные костюмы?» «Это так же бесполезно, как пытаться дозвониться до Боба Тауна». Серж, который провел в Калифорнии всего два года, любил шутки, понятные только людям его круга. Они напоминали ему Польшу и Чикаго, разговоры в кафе под большими раскрашенными фотографиями Марии Склодовской-Кюри и Конрада Корженевского. Гости просидели на кухне до двух часов, потом уехали обратно в Париж, где, вероятно, остановились в «Интерконтинентале». Их голоса не давали Кларе заснуть. Позднее она услышала шум машины, шаги поднимающегося по лестнице Сержа. Он прошел мимо. Она не надеялась, что он зайдет к ней, а он и не зашел.
Хотя стояла глубокая осень, Клара оставляла открытым на всю ночь высокое окно спальни. Кто-то еще сидел внизу, курил на террасе. Утром придется выгребать окурки из горшков с базиликом на подоконниках.
Уоли заметил, что она смотрит в окно.
– Клара, ты не могла бы спуститься на минутку?
Помедлив, она сошла вниз, запахнувшись в халат, и остановилась в дверях кухни. Уоли смотрел куда-то сквозь нее, устремив взгляд вдаль, на неясные очертания предметов в тусклом лунном свете.
– Как по-твоему, его работа продвигается? Ты чувствуешь это? Кстати, чем он все-таки занят?
– Если ты спрашиваешь о сценарии, то его у Сержа нет. Наверное, об этом он и сам тебе сказал. Но мысли… кажется, он чем-то поглощен, – с раздражением отозвалась Клара, вынужденная демонстрировать преданность мужу. – Он всегда работает.
– Им очень недовольны, – сообщил Уоли. – Он дорого обходится.
Вернувшись в спальню, Клара позвонила матери. Час ночи во Франции – удачное время, чтобы застать дома тех, кто живет в Орегоне, где сейчас четыре часа дня. Но Клара услышала только сообщение автоответчика: «Дом Синтии Холли, говорит Кристал. К сожалению, сейчас мы не можем подойти к телефону…» Клара решила, что они повезли Леди к ветеринару.
Кристал не подошла к телефону потому, что была в саду. Копала могилу для Леди. Которая, конечно, умерла. Кристал надеялась, что четыре тысячи долларов уже высланы. Вряд ли у нее потребуют счет от ветеринара. А если и потребуют, об этом можно подумать потом, когда придет время – если оно вообще придет. Она рыла яму в саду, влажные листья липли к ее ногам, в земле попадались муравьи, пауки и гнилые орехи. Слезы текли по ее лицу. Кристал всхлипывала, оплакивая Леди, свою собственную жизнь и жизнь вообще.
Глава 8ВОСКРЕСНОЕ УТРО
Анна-Софи чувствовала нечто нелогичное в своем желании отправиться в магазин, вместо того чтобы неспешно позавтракать с Тимом, и все-таки собиралась на работу, как делала каждое воскресное утро. По прошествии целого дня ее страх не утих, даже усилился.
– Я ухожу. Je m’en vais. Надо выдержать это испытание, войти в привычную колею, – сообщила она, и по выражению лица Тима поняла, что он не сразу сообразил, о чем речь. Но потом он все понял. Ему и в голову не приходило, что Анну-Софи могут преследовать кошмары: эта мысль настолько не вязалась с представлениями Тима о ней, что он почти забыл об окровавленном трупе месье Будерба и предполагал, что и Анна-Софи об этом уже забыла. Черствость Тима разочаровала Анну-Софи, и он сразу понял это, увидев, как мило она надула губки.
Тим провел с ней всю ночь (у Анны-Софи он только ночевал, а в своей квартире работал) и, как обычно по утрам, до чтения газет, казался самым необщительным из людей – во всяком случае, не желал слушать о чужих потрясениях и кошмарах.
– Сегодня утром все будет как обычно, – заверил он. – Лужи крови и следы катастроф тем и хороши, что о них забываешь, как только их кто-нибудь уберет.
Но на такой благополучный исход Анна-Софи не рассчитывала. Сам вид Блошиного рынка наверняка напомнит ей о вчерашнем происшествии. Значит, придется обсуждать это происшествие, делиться воспоминаниями, выяснять новые подробности.
– Ты никогда не видел ничего ужаснее трупа месье Будерба, – твердила Анна-Софи. Да, сегодня она предпочла бы пообщаться с теми, кто способен понять ее ужас, а не обсуждать убийство с пресыщенным журналистом-скептиком. Она размышляла о том, отправили ли уже в тюрьму тех двух американцев. Действительно, общество тех, кто своими глазами видел страшную смерть, предпочтительнее мимолетного и неискреннего сочувствия тех, кто избежал такой участи, особенно Тима. Анну-Софи немного уязвило то, как равнодушно отнеслись гости Дороти Майнор к ее рассказу, даже не посоветовав ей уехать на недельку в Эвиан или Киберон, не пытаясь понять, что теперь ее еще долго будут преследовать эти кошмары. Она читала, что в Америке для таких случаев существуют «телефоны доверия» и консультанты, которые если и не оказывают реальную помощь, то по крайней мере признают, что позвонившие им перенесли тяжкое испытание. Как правило, американские новшества восхищали Анну-Софи.
