На следующий день в час дня он спустился на первый этаж позвонить. Телефон был только у вахтера. В доме по-прежнему царила гробовая тишина. Вахтера не было. На его месте сидел незнакомый парень, который не разрешил ему позвонить. Окончательно расстроенный он вышел из комнаты вахтера в коридор и увидел ее. Она направлялась к выходу.
— Здравствуй, — сказала она и остановилась, — как провел праздник?
— Так себе, — ответил он и пожалел, что она уходит.
— Я только что была у вас, но дверь была заперта, — сказала она, — я уже решила, что все уехали.
— Как видишь, я остался, — сказал он. — Ключ от вашей комнаты у меня. Можешь забрать, когда хочешь.
— Я это сделаю сейчас, — сказала она. Голос у нее был низкий, грудной и мелодичный. Они зашли в лифт, он нажал на кнопку с цифрой шесть и сказал:
— По правде говоря, я думал, что ты уехала с ним…
— Нет, — смутилась она, — то есть мы поехали вместе, но я решила вернуться сюда… Так получилось.
Лифт остановился, и они вышли. На этот раз он нашел дверь своей комнаты открытой. Там уже никого не было. Они вошли, и он быстро отыскал ключ комнаты, где жил ее друг.
— Если захочешь уехать, верни мне ключ, — сказал он, будучи уверенным, что она навряд ли захочет долго оставаться в пустой комнате. Но он ошибся.
— Я останусь здесь, — сказала она. — А ты?
— Я — что?
— А ты никуда не уходишь?
— Нет, — сказал он, — мне некуда идти.
Она ушла, а он уселся у окна и начал думать о ней. Ей было всего двадцать лет. Она была высокая, стройная. Временами она казалась ему очень красивой, временами — так себе. Он знал о ней довольно мало: она из небольшого соседнего городка, учится в художественной школе, где-то недалеко снимает комнату, уже полгода живет с парнем из соседней комнаты.
Они познакомились на почте. Ей нужна была ручка, и она спросила парня, стоящего рядом, нет ли у него чем писать. На улице начался дождь. Они ждали, когда он кончится, и болтали. В итоге они решили встретиться еще раз. Потом… за шесть месяцев они всего несколько раз были у него в комнате, и каждый раз после них у него оставалось чувство сожаления, что он никогда на почте или где-нибудь в другом месте не встретился с такой девушкой, как она.
Уже темнело, и он сидел перед телевизором, когда зазвенел звонок, открылась дверь и в комнату вошла она.
— Дверь, как всегда, открыта, — сказала она, — почему?
— Иначе придет удача и не сможет к нам попасть, — пошутил он, удивляясь и радуясь ее приходу.
Она улыбнулась, и он отметил, что улыбка сегодня у нее какая-то особая — глаза сияют, как звезды, большие, алые, чувственные губы изящно открываются, и тот, кому она улыбается, не в состоянии смотреть на нее равнодушно.
— Я могу тебя угостить чаем, — произнес он дежурную фразу.
В это время дверь снова открылась, и прошагал его сосед по комнате.
— Ты вернулась? — бросил он ей с ходу. — Странно как-то. Мы решили, что вы там сейчас… У нас есть что-нибудь съедобное? — последний вопрос был адресован ему. Он взглядом показал на кастрюлю на столе. Тот сел за стол и приготовился есть. По лицу девушки пробежала тень недовольства. Он еще раньше замечал, что у нее бывают очень резкие изменения настроения.
— Это вы взяли наш телевизор? — спросила она уже совершенно другим голосом.
— Да, — сказал он, — у вас в комнате никого не было, и я решил…
— Отнеси, пожалуйста, его обратно, — прервала она и вышла.
— Какая муха ее укусила? — удивился сосед по комнате.
Он, ничего не отвечая, выдернул шнур из розетки, взял телевизор и вышел из комнаты. Ее резкий тон раздражал его. Он терпеть не мог, когда женщина, к тому же такая молодая, так с ним разговаривала.
Войдя к ней в комнату, он поставил телевизор на место и собрался уходить, когда она вдогонку бросила:
— Ты не хочешь со мной немного выпить? Я здесь в холодильнике нашла бутылку вина.
Он с удивлением посмотрел на нее. У нее было лицо заговорщика.
— Да, конечно, — пробормотал он, — если ты хочешь…
Они сидели и пили вино. Она говорила, как она одинока, как плохо провела праздники, как тяжело ей порой приходится. Он думал: к чему ей все это — он, это вино и эти откровения… Сейчас она выглядела очень привлекательно, и он смотрел на нее откровенно восхищенными глазами, боясь каким-либо словом или движением нарушить ход событий, которые так были не похожи на серые будни и которые, хотя и имели прямое отношение к нему, но ему были абсолютно непонятны.
Потом он, в свою очередь, рассказывал о себе, о своей родине, о своей матери, о жене и сыне, которые ждут его в далеком южном городе, о разных смешных историях из своей нестандартной жизни. Он испытывал уже почти забытое наслаждение от роли интересного, остроумного рассказчика. Она слушала. Она смеялась. Что-то говорила в ответ. Он отметил про себя, что для своего возраста она необычно много знает и очень своеобразно держится. Или, может быть, вино заставляет его видеть все вокруг в радужных цветах? Они разговаривали, смеялись, перебивая друг друга. Он пожалел, что так мало знал ее, хотя понимал, что это не от него зависит…
— Хочешь, — сказала она, — я спою тебе песню?
— Ты разве поешь?
— Так, немножко, — она взяла гитару, — я спою песню, которую написал… — она назвала имя известного барда.
Эту песню он ни разу не слышал. Песня была о девушке, которая пришла, чтобы отдать свою любовь, но у нее ничего не получилось. «Клянусь, что это любовь была…» — пела она, а он думал, что не все в этой жизни так паршиво, как казалось всего лишь час назад… И что…
Уже было двенадцать ночи, когда он все-таки решился.
— Ладно, — сказал он, — телевизор я вернул, вино мы с тобой допили, песни пропели. Уже поздно, я пойду…
Последнюю фразу он сказал медленно в надежде, что она отговорит его и попросит еще немножко остаться. Он увидел огорчение на ее лице. Она была похожа на маленькую девочку, у которой собираются отобрать новую куклу. Но она поджала губу и молчала. Он встал и пошел к двери.
— У меня одна просьба к тебе, — сказала она ему вслед, отводя в сторону глаза, голосом, от которого его сердце начало сильно биться, а желудок предательски заныл…
— Что ты хочешь? — спросил он каким-то чужим, хриплым голосом и понял, что все испортил.
Последовала длинная пауза. Она прятала глаза.
— Принеси, пожалуйста, наши стулья. Кажется, ты их тоже у нас забрал…
— Да-да, конечно, я их сейчас же верну, — сказал он и пошел за стульями.
«Дурак, — говорил он себе, — ну что ты развесил уши, что ты от нее ожидал, ведь и так было ясно, что все этим кончится. И вообще, зачем тебе все это? Ничего хорошего из этого не выйдет. У нее — парень, у тебя — жена и сын. Да и мыслимо ли это, что она ни с того ни с сего вдруг возьмет и… Нет, ты явно сошел сума. Этот праздник тебя окончательно лишил здравого смысла. Ей скучно, и она решила немножко поразвлечься. Вот еще немножко пококетничает и пойдет со спокойной душой спать. А ты… Ты опять всю ночь будешь вертеться в постели…»
