— Гости синьорины всегда завтракают в постели, — объяснила она, продолжая улыбаться и с интересом рассматривать англичанку. — Сама синьорина встает рано, но любит, чтобы ее гостям было удобно. К тому же у вас вчера было долгое путешествие. Она просила меня не будить вас до этого часа.
Как только дверь за служанкой закрылась, Канди переставила поднос с завтраком на прикроватный столик, вскочила и выглянула в окно. С первого взгляда ей показалось, что смотреть просто не на что, кроме узкой улицы с высокими мрачными, но впечатляющими зданиями, однако через пару мгновений заметила стену сада, поверх которой виднелись верхушки… фруктовых деревьев! Сначала она приняла их за яблони, ветки которых отягощали поздние золотистые плоды, но затем, вспомнив, где находится, пригляделась более внимательно и поняла, что это грозди спелых лимонов. Почувствовав необъяснимое веселье, Канди вернулась к кровати и проглотила завтрак, состоявший из кофе и теплых булочек с вареньем.
Потом она оделась, размышляя о вчерашнем вечере. Граф ди Лукка почти сразу же ушел. Она была слишком уставшей, чтобы задуматься над тем, каким образом он появился здесь. Но чем больше размышляла сейчас, тем ей казалось более странным, что мужчина, которого она встретила три недели назад в Беркшире[7], оказался близким другом женщины — представителя то ли синьора Маруги, то ли самого синьора Галлео. И самым невероятным было то, что самого графа это, по-видимому, вовсе не удивляло.
Надев серое шерстяное платье и расчесав до блеска волосы, Канди немного поразмышляла над отношениями между графом и Катериной Марчетти. Это, конечно, не ее дело, но что-то в Микеле ди Лукке заинтересовало ее, что-то, что можно описать как трагизм. Она ощущала к нему почти жалость, хотя граф вовсе не относился к тем мужчинам, к которым всегда чувствуешь жалость. Трудно сказать, что он за человек, но, даже мало его зная, Канди была вполне уверена, что никогда прежде никого похожего на него не встречала.
Выйдя из спальни, она столкнулась со своей хозяйкой, которая только что поднялась на лифте и теперь давала поручения служанке. Катерина Марчетти была в модном кремовом костюме-джерси, волосы ее были гладко зачесаны, волосок к волоску. Как и накануне вечером, Канди обратила внимание, что итальянка очень красива и, возможно, была бы еще более сногсшибательной, если бы не ее строгая прическа и минимум макияжа. И подумала: интересно, почему Катерина еще не замужем? Может, потому, что граф ди Лукка не спешит остепениться?
При виде Канди синьорина улыбнулась и с естественной плавностью мгновенно перешла с беглого итальянского на четкий английский.
— Доброе утро! Вы хорошо спали? Надеюсь, Паолина разбудила вас не слишком рано?
Канди покачала головой:
— Боюсь, я ужасно проспала.
— Чепуха. Еще совсем не поздно, а вы были очень усталой. Пойдемте в гостиную, там мы сможем поговорить.
Сказав это, Катерина толкнула дверь, и они вошли в золотую комнату, очаровавшую Канди еще прошлым вечером. Этим утром яркие лучи солнца падали на ковер, и в дневном свете более ясно раскрывалась красота старинной, украшенной позолотой мебели. В камине горело небольшое полено, и синьорина Марчетти предложила устроиться поближе к огню.
— Даже в Риме в ноябре холодно, — заметила она, — а сегодня что-то случилось с центральным отоплением. Вам достаточно тепло?
Канди, находившая на самом деле атмосферу слегка душной, заверила хозяйку, что ей вполне комфортно. Затем, поскольку это продолжало ее беспокоить, спросила, что ей делать и как связаться с монастырем Святых Ангелов.
— Я могу позвонить… — начала она.
— Вы хотите поговорить с ними? — Катерина Марчетти была явно в недоумении. — Но в этом нет необходимости. Я уже все с ними обговорила.
— О… Тогда они меня ожидают?
— Ожидают вас? Ну конечно нет! Я сказала им, что, пока вы в Риме, вы будете жить у меня. Это гораздо лучше. — Выражение ее лица изменилось, черные глаза стали озадаченными и озабоченными. — Вам это не нравится? Вы предпочли бы отправиться в монастырь?
— Но… — Канди смутилась. — Не в этом дело. Просто мне не хотелось бы вас обременять. Я могу пробыть здесь несколько месяцев…
— Пожалуйста… Вы меня вовсе не обременяете. — Итальянка слегка драматично простерла к ней руки. — Я живу здесь совершенно одна, и для меня ваша компания будет удовольствием. До вчерашнего вечера эта идея не приходила мне в голову, но когда сестры не смогли вас принять, я поняла, что ничего не может быть лучше. — И она немного сухо добавила: — Сестры не в состоянии были принять вас вчера вечером… Если бы вы все-таки захотели у них остаться, им пришлось бы уступить вам одну из своих собственных кроватей. У них на самом деле нет лишних комнат.
— Но… — вновь начала Канди и остановилась.
— Разумеется, если вы не хотите остаться у меня, я могу позвонить сестре Марии Джузеппине и сказать ей, что я была не права.
Мягкий голос итальянки звучал обиженно, и Канди поняла, что ей ничего не остается, как только согласиться.
— Я с удовольствием останусь у вас, — тепло заверила она. — Но если вы от меня устанете… только дайте мне знать.
— Не устану, — с уверенностью заявила Катерина Марчетти.
Было условлено, что первое свидание с синьором Галлео у Канди состоится на следующий день, а сегодня она была вольна делать все, что захочет, и ее хозяйка, у которой, вероятно, было полно свободного времени, предложила ей прогуляться по Риму.
— Мы не будем посещать большие церкви или древние руины, — пообещала она. — У вас на это будет достаточно времени потом. Мне всегда жаль туристов, которые спешат от Святого Петра к Колизею и всего лишь останавливаются на минутку, чтобы взглянуть на Катакомбы, прежде чем уехать в Неаполь. Они не видят души Рима. Много красоты и истории очень трудно переварить за один раз… это как съесть сразу слишком много шоколада, правда?
Канди наслаждалась этим днем, как никогда прежде в своей жизни. Они с Катериной неторопливо прогуливались по улицам и скверам, которые она лишь мельком видела прошлым вечером из окна машины. Итальянка рассказывала ей о том, что их окружало, с такой нежностью и осведомленностью, что задолго до того, как экскурсия подошла к концу, Канди поняла, что она имела в виду, говоря о «душе города». Душа Рима, решила девушка, в его старых желтых камнях, в тихих закоулках, где у неожиданно прекрасных железных решеток подворотен собираются стаи бродячих котов, а в маленьких двориках поют невидимые даже для самых рискованных туристов фонтанчики. Она в сотнях маленьких святых, установленных верующими на углах улиц, и, возможно, больше всего в лицах старых, изнуренных тяжелым трудом женщин и в пронзительных криках мальчишек, играющих в индейцев в темных узких туннелях древних strade[8]. Она, думала Канди, даже в реве мотороллеров — новом излюбленном виде транспорта римлян. Но душа была, Канди обнаружила ее и к тому времени, как они вернулись в апартаменты Катерины Марчетти, почувствовала, что перед ней на самом деле промелькнула сама сущность Вечного города.
