Она прочла и другую запись, которая заинтриговала ее еще больше:
«За изготовление дубового шкафа, обитого железом, заплачено церковным серебром».
Церковное серебро. Что с ним стало?
У Фреды закололо в глазах. Она закрыла книгу и отправилась спать. Заснула она быстро, но во сне видела кошмары. Она была в церкви у подножия колокольни. Вдруг откуда-то появился Боб. Он взял ее за руку и повел наверх по винтовой каменной лестнице. Она не хотела идти, но Боб буквально тащил ее за собой. Они поднялись на площадку, где в глубокой тени висел гигантский колокол. Неожиданно из-за него появились Морис и человек, похожий на Оливера Кромвеля[1]. Фреда знала, что этот человек и есть Иеремия Вандер. Он покачал головой, нахмурился и показал вниз. Морис прошел мимо нее и начал спускаться по лестнице. Фреда понимала, что он игнорирует ее потому, что она выходит замуж за Боба, и резким движением вырвалась, чтобы побежать за Морисом. Сделав один шаг, она с диким криком полетела вниз.
Проснувшись, она села в постели и огляделась. Комнату освещал свет утренней зари, по стеклу бил дождь. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно проснуться, но даже после этого тревога не исчезла. Пытаться проанализировать сон или понять его значение казалось ей бессмысленным. Сон — не более чем беспорядочные воспоминания о недавних событиях.
Фреда взбила подушки и легла, полная решимости поспать еще, но это было бесполезно, и, поворочавшись с полчаса, она встала навстречу беспокойному дню. Утро прошло скучно, но во время ленча раздался телефонный звонок.
— Как сегодня поживает моя конкурентка? — весело спросил Боб.
— Сегодня мне немного грустно. Дождь льет как из ведра, и у меня почти нет посетителей. А у тебя, похоже, хорошее настроение?
— Да. Черные тучи развеялись. Спасибо. Может быть, обед и танцы тебя немного развеселят?
— Конечно. Где и когда?
— В гостинице «Стейт». Ты, вероятно, ее не знаешь, хотя она всего в нескольких милях от твоего дома.
— Я слышала о ней, причем только хорошее.
— Отлично. Я заеду за тобой в половине восьмого.
Фреда повесила трубку. На губах девушки появилась чуть заметная улыбка. Много ли надо, чтобы у нее поднялось настроение? Всего лишь перспектива провести вечер в приятной компании. Оглядываясь назад, она подумала, что вела себя довольно глупо. Ее обеспокоила история с часами, хотя вообще-то ей не следовало вмешиваться. Впрочем, Боб — ее друг, и его дела ей небезразличны. Вероятно, это значит, что она его любит. Немного поразмыслив, Фреда решила, что дело не в этом. Она беспокоится за любого, с кем случаются неприятности.
Девушка отперла дверь магазина. Дождь временно прекратился, но, судя по тому, как ежились прохожие, стало очень холодно. Ничего! Скоро погода изменится к лучшему! На следующей неделе Пасха, и для многих это будет первой возможностью насладиться свежим воздухом.
Во второй половине дня дела пошли веселее, хотя она не продала ничего существенного. Боб приехал вовремя, и Фреда уже ждала его в длинном черном бархатном платье, которое ей очень шло. На голову она накинула шарф, а чтобы ее не продуло в спортивной машине, завернулась в шубку. Боб улыбнулся.
— Нам ехать всего пять-шесть миль. Мы же не на Северный полюс собираемся!
— В твоей машине мне всегда кажется, будто я на Северном полюсе. Не поехать ли нам на моей машине?
— Слишком много хлопот — сперва выводить ее со стоянки, потом на ее место ставить мою… И в любом случае моя горячая кровь не переносит такой медленной езды. В путь! Ты даже не сможешь понять, холодно на улице или нет.
И действительно, автомобиль несся по узким грязным улочкам так быстро, что Фреда успела лишь мельком заметить стоящее у причала судно. Наконец дверь гостиницы закрылась за ними. Ресторан оказался совсем крохотным, но и еда, и обслуживание были превосходны. Боб заказал бутылку шампанского, и под влиянием алкоголя тоска Фреды растаяла без следа. Они много танцевали, а в перерывах болтали на самые легкомысленные темы. Вдруг Боб серьезно спросил:
— Ты подумала над моим предложением?
— Думала с утра до вечера, но не пришла ни к какому решению. Если честно, я не могу понять, люблю я тебя или нет.
— Вот это здорово! Ты не можешь разобраться в собственных чувствах? Значит, я тебе нравлюсь?
— Очень.
— И у меня нет привычек, которые бы вызывали у тебя отвращение?
— Только твоя стойкая привязанность к спортивным машинам.
— Если дело только в этом, я куплю большой, солидный семейный автомобиль, но он будет раздражать меня всякий раз, когда я буду садиться за руль. Вот тебе моя любовь и преданность! Ну как?
— Дай мне еще время, Боб. Я оценила твое намерение сменить ради меня машину.
Он поморщился:
— Я начинаю думать, что ты из тех девушек, которые идут по жизни в одиночестве.
Фреда засмеялась, но слова Боба глубоко задели ее. Она была именно из таких девушек. Хотя она не часто думала об этом, независимость занимала в системе ее ценностей одно из первых мест.
Она поспешно направила разговор в другое русло:
— Ты помнишь старинную бухгалтерскую книгу, которую я купила? Она оказалась необыкновенно интересной. Теперь я уверена, что она принадлежит нашей церкви!
Боб внимательно слушал и быстро перебил ее, когда она упомянула о серебре:
— Церковное серебро? Вот это интересно. Если ты обнаружишь его, то вмиг разбогатеешь!
— Каким образом? Я же не смогу выставить его на продажу. Это собственность церкви.
— Я не это имел в виду. Только подумай, как ты прославишься — пресса, телевидение! У тебя не будет отбоя от посетителей!
— Мне кажется, ты несешь какую-то чушь.
— Возможно. — Боб откинулся в кресле, проведя пальцем по бокалу с вином. — Я знаю, как поступил бы, если бы нашел это серебро! Я бы заключил сделку со служителями церкви, прежде чем сказать им, где оно находится.
Фреда возмутилась:
— То есть попросил бы какое-то вознаграждение?
— Нет, это слишком грубо, люди были бы шокированы.
— Еще бы!
Он продолжал, словно не слышал ее:
— Думаю, я бы попросил дать мне право сделать с него миниатюрные копии и продавать их вместе с буклетом, посвященным находке! Очень скоро это стало бы хорошим дополнительным заработком.
— Боб, ты бы не посмел!
— Почему? Бизнес есть бизнес.
— Но ты торговец антиквариатом!
— Антиквариатом и предметами старины. Так написано на моей вывеске. Эти штучки были бы более подлинны, чем китайские палки для чесания спины, привезенные неизвестно откуда, или бенаресские медные побрякушки из Бирмингема!
