Розалинда затаила дыхание. Сэм знакомил со своими любимыми игрушками только тех людей, которым безоговорочно доверял.
Наджиб кивнул — серьезно, как и ожидал от него ребенок. Затем протянул руку и пожал мягкое копытце.
Наконец мальчик оторвался от матери и, словно в трансе, протянул руку. Наджиб крепко пожал ее стой твердой, мужской уверенностью, которая с первой встречи привлекала Розалинду помимо ее воли.
Темные глаза, казалось, внушали мальчику спокойствие, тем более что они были так похожи на его собственные глаза. Сэм сделал шаг вперед, и Наджиб крепко его обнял. Сердце Розалинды сжалось, она понимала, что одного не может дать ребенку — отцовской любви.
— Ты мой друг? — спросил Сэм.
— Да, я твой друг, — без колебаний ответил Наджиб. — Я твой очень хороший друг.
Эти слова воодушевили Сэма, и он пошел напролом:
— Ты мой папа?
— Сэм… — Розалинда не знала, куда деваться от смущения. Но у Наджиба ничто не могло выбить почву из-под ног.
— Не знаю, — сказал он. Глаза Сэма расширились: Наджиб был первым мужчиной, который не ответил на его вопрос поспешным, стыдливым «нет». А Наджиб продолжал: — Бог по-разному проявляет свою волю. Но я знаю одно: я буду заботиться о тебе… некоторое время. Заботиться так, что твой родной отец был бы доволен. Договорились?
Сэм моргнул. Он не все понял, но суть уловил. Розалинда видела это.
— Договорились, — Сэм кивнул с таким видом, словно заключал сделку.
— Вы подумали, что говорите? — негромко спросила Розалинда.
Не желая волновать сына, она постаралась вложить весь смысл своих слов в интонацию.
— Я говорю правду, — сухо отрезал Наджиб.
— Вы прекрасно знаете… — начала Розалинда, но, перехватив растерянный взгляд Сэма, понизила голос: — Вы знаете, что тех отношений, которые он имеет в виду, между вами нет и не будет. Что же до заботы о нем…
Наджиб рассмеялся, причем так искренне, что Сэм расплылся в широкой улыбке и захихикал. Наджиб обнял его и поднялся.
— Розалинда, неужели жизнь еще не показала вам, что Бог играет с планами смертных?
— Как же именно Бог превратит вас в отца Сэма? — парировала она.
Наджиб посмотрел на нее с такой теплотой, что ее щеки вспыхнули.
— Мы могли бы пожениться.
Розалинда содрогнулась. Она чувствовала, что разговор принимает опасный оборот, так как в ней пробуждались тоска и влечение. Часто, слишком часто она мечтала о человеке, который разделил бы с ней радости и хлопоты, связанные с воспитанием Сэма.
— Откуда вам известно, чего хотел бы его отец? — спросила она, делая вид, что не слышала последних слов Наджиба.
— Любой отец хочет, чтобы его ребенок находился в безопасности, — ответил Наджиб. — И в особенности Джемшид, который… э… потерял отца еще в детстве. Он пожелал бы, чтобы я любил его сына и нянчил его как своего собственного.
Сэм уже нервничал, как будто ощутив враждебность Розалинды, и она отступила.
— Милый, мне нужно кое о чем поговорить с Наджибом. Может быть, ты сейчас пойдешь к себе и почитаешь Лэмбо вслух? А потом прими душ.
С этим предложением Сэм согласился, взял барашка под мышку и проследовал за матерью в свою комнату.
Когда она вернулась, Наджиб опять заговорил:
— Розалинда, позвольте мне принять все необходимые меры, чтобы обеспечить вашу безопасность и безопасность вашего сына. Не исключено, что времени у нас меньше, чем мы думаем.
Эти слова испугали ее. И почему-то ей еще сильнее хотелось ввериться Наджибу, хотя она и не хотела себе в этом признаваться. Следовательно, ей предстоит противостоять не столько ему, сколько собственным инстинктам.
Тем временем Наджиб говорил:
— Розалинда, не ставьте на карту его счастье, и ваше тоже. Позвольте мне позаботиться о вас обоих.
— Что вы намерены предпринять? — поинтересовалась она.
— У вас есть паспорта?
— Сэм вписан в мой паспорт.
— Тогда я немедленно покупаю для вас билеты до Восточного Бакарата. Вы готовы вылететь завтра?
Паника охватила Рози. Слишком быстро он берет быка за рога.
— В следующую субботу, — ответила она.
Наджиб нахмурился и покачал головой:
— Это слишком долго. Мы должны уехать до среды. Четверг — крайний срок.
— Пятница, — сказала Розалинда. — Раньше пятницы я не готова лететь.
Какой-то внутренний голос сообщил ей, что требуется время на размышление.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Наджиб давно ушел, а Рози мерила шагами комнату, время от времени поглядывая в окно на залитое утренним солнцем небо.
И вы, и ваш сын находитесь в опасности.
Эти слова вертелись и вертелись у нее в голове. Она не знала, правду ли сказал ей Наджиб, или же он просто старался запугать ее, чтобы заставить пойти на уступки. Но отмахнуться от подобного предостережения нельзя. Сэма необходимо защитить. Наджиб прав в одном: любой заинтересованный человек не усомнится в том, что Сэм — сын Джемшида.
Но почему сыну Джемшида должна грозить опасность? Какая-то семейная распря? Старинный племенной конфликт? Ей доводилось слышать о вражде племен, передающейся из поколения в поколение, о кровной мести, когда одна смерть влечет за собой другую, но ведь в современном мире такое невозможно?..
Джемшид не имел права жениться…
Но почему? Почему Джемшид скрыл от деда свой брак? Пять лет назад, перед тем как уйти на войну, Джемшид писал, что родные были счастливы услышать о его женитьбе.
Письмо деда показало, что члены семьи не только не были счастливы, но вообще ничего не знали.
Ну а теперь они знают (или думают, что знают) правду. Но не радуются, а закатывают истерику.
Рози била дрожь. Можно подумать, что она оказалась в ночном лесу, где рыскают дикие звери.
И нет ничего хорошего в том, что, когда Наджиб хотел ее поцеловать, она открыла для себя, насколько ее тянет к нему. Да, несомненно, он привлекателен, хотя у него чересчур суровые черты и поэтому его нельзя назвать голливудским красавцем. И он похож на человека, на которого можно положиться — при условии, что он на твоей стороне.
Главный человек в ее жизни — сын. Розалинда встречается с мужчинами, у нее есть друзья, но полностью вверить себя она не может никому, ей не у кого искать душевной поддержки в трудную минуту. Тайна отрезала ее от людей.
А может быть, дело в том, что после Джемшида она боялась верить людям.
Однако, как бы она ни опасалась Наджиба аль-Махтума, в нем чувствовалась мужская сила, которой так долго недоставало в ее жизни. Долгие пять лет ей нужно было быть сильной, и только теперь она поняла, насколько устала.
