— Линн! Тебя хочет видеть мистер Крейг. Ты зайдешь к нему сейчас или чуть позже?
Громкий голос Кэтрин Минц вывел Линн из состояния задумчивости, и, едва заметно поморщившись, она ответила:
— Передай, что я зайду к нему завтра. Скажи, что застала меня уже на выходе и что у меня срочная встреча с клиентом. Кстати, это действительно так. Сегодня вечером я встречаюсь… Угадай с кем? С Робертом Калагэном. Встреча была назначена на послезавтра, но он перенес ее на сегодня, на девять вечера. Если хочешь, попрошу для тебя автограф.
— Линн! Ты просто прелесть! А нельзя ли попросить у него билетик на показ?
— Понятия не имею. Я ведь пока даже не знакома с ним. Но я могу попросить билет у Памелы, она прилетела сегодня.
— Памела Коннорс?! Неужели она здесь? Я думала, она сейчас в Испании. Памела Коннорс! Я слышала, что вы знакомы, но не очень верила этому. Она ведь самая известная в Штатах модель! А где вы познакомились?
— Мы жили по соседству, а потом учились в одной школе, — не желая вдаваться в подробности, ответила Линн. — Ну так я пойду, а ты прикрой меня. Ужасно не хочется сидеть здесь до самого вечера и выслушивать занудные замечания твоего босса.
— Скажу, что ты у Дэниз. Он к ней носа не посмеет сунуть. Они вчера так разругались, что мне потом два часа пришлось раскладывать все по своим местам. Дэниз была похожа на фурию, но это и понятно. Необходимо обладать ангельским терпением, чтобы работать с моим боссом. Не понимаю, почему она до сих пор не уволила его.
— Она бы уволила, да только найти специалистов такой квалификации практически невозможно. Я, кстати, работала как-то раз в паре с ним и скажу, что это был высший класс. Мистер Крейг великолепный знаток права, к тому же он знает семь иностранных языков, в том числе и японский.
— Неужели семь? Не представляю, как все это может уместиться у человека в голове. Я вот умудряюсь делать ошибки даже в английском.
— Ну это не так страшно, — улыбнувшись произнесла Линн. — Согласно статистике, каждый второй американец говорит и пишет с ошибками, так что ты не одна такая. Гораздо хуже, если ошибаешься в своих мыслях или поступках.
— Никогда не ошибаюсь в поступках! — независимо поведя плечами, воскликнула Кэтрин. — Для меня всегда все предельно ясно: белое всегда белое, а черное — черное. Ну ладно, я пошла. Не забудь про билет и автограф!
— Не забуду, — думая уже о своем, машинально ответила Линн.
Слова Кэтрин затронули нечто важное в ее душе, и, размышляя об этом, она едва не опоздала на встречу с Памелой.
Как вообще можно делить мир на белое и черное? — спрашивала себя Линн, ведя машину по оживленной Бронкс-стрит. Черное ночью вполне может стать белым днем и наоборот. А другие цвета? Ведь мир полон других цветов! Все чувства имеют свой цвет, почему же не все замечают это? Джастин замечал, вспомнила вдруг она. И даже говорил, что, когда у него хорошее настроение, весь мир вокруг приобретает розовый оттенок, а когда ему грустно, розовый цвет сменяется синим или даже фиолетовым. Мне тоже мир все время видится в разных тонах. И я даже знаю, как пахнут чувства. Тоска, например, пахнет лекарствами. За тот год, что пришлось провести в больнице, это запах въелся мне в кровь и плоть. А радость пахнет пирогом с ванилью. Тетя Лесли всегда готовила нам с Элизабет ванильный пирог на Рождество…
Линн не хотела, но воспоминания детства подступили вдруг к ней так близко, что в какой-то момент даже почудилось, что она не в Нью-Йорке, а в Эрджевилле.
Эрджевилл! Как же давно она не была там? Интересно, жива ли еще миссис Тэлбот? А Ларри? Как у него дела? Женился он на Тори Мейн или нет? А дом? Неужели так и стоит закрытым? Вокруг, наверное, все заросло травой…
Непрошеные слезы навернулись ей на глаза, и, смахнув их, Линн заставила себя не думать больше об Эрджевилле. Сколько можно причинять себе боль! — мысленно отругала себя она. Все давно уже в прошлом и даже от старого дома вряд ли что осталось. Родителей не вернешь, а значит, хватит мучить себя воспоминаниями!
Но и думая так, Линн понимала, что никогда не сможет избавиться от причиняющих боль мыслей. Не сможет забыть, как играла с отцом в баскетбол на заднем дворе и как помогала матери сажать цветы в саду… Полный любви и счастья мир повернулся к ней обратной стороной семнадцать лет назад. Она даже помнит точную дату и время, когда это произошло. Двадцать первое декабря, девятнадцать часов двадцать пять минут. Именно тогда она узнала об автокатастрофе, но долго еще не могла поверить в то, что произошло это именно с ее родителями…
Взглянув на часы, Линн решила припарковать машину прямо напротив крошечного ресторанчика, затерявшегося среди небоскребов Манхэттена. Стоянка здесь конечно же запрещена, но можно надеяться, что в этот час ей повезет или же она отделается лишь штрафом. Линн вышла из машины и направилась к месту встречи с Памелой.
Таких крошечных, почти семейных ресторанчиков на Манхэттене было множество, и знали о них чаще всего лишь жители ближайших кварталов. Готовили в них и в самом деле по-домашнему, а небольшие, всего на четыре-пять столиков, залы украшали семейными фотографиями. Постоянные посетители и хозяева со временем становились словно членами одной семьи, и эта атмосфера дарила уют и отдохновение.
— Линн!!!
Словно вихрь подхватил ее в свои объятия, закружил и поставил на место лишь после того, как она практически взмолилась о пощаде.
— Пэм! Ну что за шутки?! Ты давно тут?
— Уже полчаса. Генри отпустил меня раньше, и я решила не заезжать домой, а ехать сразу сюда. Прекрасно выглядишь, только глаза грустные. Что-то случилось?
— У меня все в порядке, просто много работы. Расскажи лучше о себе.
— Обязательно, но только после того, как нам принесут поесть. Такой голодной я никогда еще не была. В самолете кормили отвратительно, а в агентстве я не успела выпить даже чашки кофе. Так что будем заказывать?
— Предлагаю грибы в сметанном соусе, холодное мясо со специями, салат из крабов с маслинами, сырное суфле и суп со стручками бамии.
— Звучит немного странно, но, думаю, стоит рискнуть, — подвела итог Памела. — В Испании я отвыкла от нормальной еды. Ты не поверишь, но там вся еда практически из одного чеснока и перца. Когда я попробовала первый раз, то не смогла дышать, но потом как-то привыкла. Мне даже кажется, что от меня и сейчас пахнет чесноком.
— Расскажи про Испанию. Там и в самом деле так великолепно, как говорят?
— Там великолепные мужики, на их фоне все остальное не имеет значения. Еще там неплохой кофе и много цветов. И воздух совсем другой. Пьянит голову без всякого вина и наполняет ее всякими, как ты любишь выражаться, неправильными мыслями.
— И какими же «неправильными» мыслями наполнилась твоя голова? — засмеявшись поинтересовалась Линн.
— Я скажу, но только постарайся не очень удивляться и, самое главное, не перебивай меня. Хорошо?
