Мои щеки вспыхнули:
— Да что ты, па! Я просто мечтал попасть в МГУ, я…
— Ладно-ладно, — с усмешкой перебил меня отец, — не лги царю! Ты прости меня, сынок, я многого тебе недодал и постараюсь восполнить этот пробел, насколько смогу. А в свете вышесказанного я не осуждаю тебя. Да, ты уже познал не одну женщину — такие сейчас времена, такие нравы, да и пример в моем лице у тебя перед глазами был не самый лучший, чего там говорить. Мне просто немного жаль, что у тебя не было и, видимо, уже не будет ТАКОЙ чистой и искренней любви, увы. Все эти твои «бывшие знакомые» будут тому преградой. Бабушка искренне верила, что в церкви можно смыть всю ту гадость, которую человек сделал в жизни. Я не то что бы не верю в Бога, но не доверяю попам. Не думаю, чтобы они могли реально помочь. Так что ничего уже не попишешь. Что же касается девочки твоей, то по всему видать, что она стерва. Тихо, тихо! — остановил он меня, готового броситься на защиту чести Аленки. — Знаю все, что ты хочешь мне сказать. Типа, папа, ты ее не знаешь, она не такая, она хорошая, я ее люблю и т. д. Сынок, я буду говорить тебе то, что думаю. Уверен, в твоей жизни достаточно людей, готовых вешать тебе лапшу на уши — я не из их числа. Так что, хочешь — слушай, не хочешь — давай менять тему.
Отец замолчал и потянулся к наполовину опустевшей бутылке и молча выпил. Я первым нарушил затянувшуюся паузу.
— Па, ты прав. Никто, кроме тебя во всем мире, похоже, меня не любит искренне и бескорыстно. Говори все, что сочтешь нужным, я тебя слушаю.
— Спасибо, сынок, спасибо, что доверяешь мне. Так вот, я тебя прекрасно понимаю и вполне могу вспомнить, как оно бывает, когда влюблен. Но, Денис, поверь, это еще не любовь. Не та любовь, которая пишется с большой буквы. Это влюбленность, ради которой, например, можно набить морду или писать стихи ночи напролет. Ради нее иные несчастные кончают с собой. Но это не та любовь, ради которой, случись беда, будешь ухаживать за немощным любимым годами, без ропота и недовольства. Это не та любовь, ради которой ты готов простить любимой все, кроме предательства, а возможно и самое предательство, готов терпеть любые недостатки, которые есть у каждого человека. Терпеть из месяца в месяц, из года в год. Чтобы получить высшее образование физика, ты проучился уже три года и будешь учиться еще почти столько же. Настоящее чувство также не дается сразу и бесплатно — его надо вырастить и выстрадать. Так что то, что испытывают молодые люди в самом начале, не есть та любовь, которая живет в доме пожилых и счастливых супругов. Именно из-за незнания этой простой истины часто распадаются браки буквально через год совместной жизни. Уходит острота сексуальных чувств, людям кажется, что они поженились ошибочно — им и невдомек, что семью надо строить, а для этого надо трудиться. Прости меня за эту преамбулу, она была просто необходима. Ты в настоящий момент испытываешь к Лене искреннее и сильное чувство, верю, но это и есть та самая влюбленность, а что из нее вырастет и вырастет ли хоть что-нибудь — неизвестно. Это во-первых. Во-вторых, я, конечно, не знаком с этой девочкой, но то, что ты мне о ней рассказал, наводит меня на грустные мысли. Мне кажется, что она привыкла относиться к людям с позиции выгоды и пользы, такие люди редко могут кого-то любить искренне. Любовь — это самопожертвование. Вот такие мои мысли.
— Но что же мне теперь делать? Постараться о ней забыть?
— Совсем не обязательно. Если она будет и дальше тебя футболить, тебе все равно придется это сделать. Ты знаешь, я не сторонник кардинальных мер, в серьезных вещах нужно серьезно подходить к своим действиям, а спешка — плохой союзник. Так что не торопись. Главное, я тебя умоляю, не вздумай жениться, присмотрись к этому человеку, а там будет видно. Кто его знает, жизнь иногда преподносит сюрпризы, вдруг это и вправду твоя судьба. Хотя маловероятно, — последнюю фразу отец произнес очень тихо, как бы про себя, но я все же расслышал.
— Итак! — продолжил отец бодрым голосом. — Хватит о грустном, вернемся к нашим веселым баранам. Первая новость, если ты не забыл, была хорошей. Мне по делам периодически придется приезжать в Москву, а гостиницы я не люблю, да и стоит такая роскошь немало. Я тут собрал немного деньжат, немного занял в счет будущих доходов и присмотрел нам двухкомнатную квартирку на Комсомольском проспекте. Жить в ней ты будешь на правах моего привратника — шутка! — отец просто сиял от счастья. — Я буду приезжать ненадолго, так что сильно тебя не стесню.
Я просто не верил своим ушам. Жить в своей квартире — о таком я не мог даже мечтать!
— Папка, мне даже не верится! Это классное место, и от МГУ недалеко — всего две остановки на метро!
— Да, насчет метро, — важно продолжил отец, — думаю, что меня не будут каждый раз встречать и принимать так роскошно, да и неудобно это все — гостиница, Семен с Мерседесом. Так что выберем мы с тобой скромненькую машинку, чтобы хоть встретить и проводить ты смог меня сам.
— Ну ты прям Дед Мороз! Не могу поверить — своя тачка! Так это и есть твоя вторая очень хорошая новость?
— Нет, ну что ты. Это так… Приложение к квартире. А вторая новость будет другой. История такая. Мы закупаем крупную партию продуктов, и там будет хитрый денежный перевод. Не буду вдаваться в ненужные подробности. Главное то, что наш представитель должен присутствовать лично на Кипре в отделении обслуживающего банка.
— А при чем тут я?
— Да при том, что шеф будет на майские праздники в Ницце, я должен лично контролировать сделку в Питере — значит, полетишь ты.
— Я?!
— Ты, ты, мой дорогой! Ничего сложного в этом нет. Я оформлю все документы и передам их тебе в аэропорту. По прилете тебя встретят и на следующий день отвезут в банк, дел на 30 минут — и ты свободен, впереди десять дней пятизвездочного отдыха на Средиземном море. Как тебе эта идея?
— Потрясающе! — только и смог вымолвить я.
— Я тоже так думаю. А про девочку я начал разговор в том ключе, что можешь поехать не один, а кого уж с собой взять — смотри сам. У тебя загранпаспорта, конечно, нет?
— Откуда?
— Ну да, завтра и займемся его оформлением, неделя у нас есть. В ближайшие дни тебе бы определиться и с именем твоей спутницы, чтобы забронировать билеты. И хватит о грустном и о делах, не пора бы нам подумать об ужине?
Следующим утром я проснулся в отцовском номере. Настроение мое улучшилось, жизнь явно менялась и менялась к лучшему! Прекрасно помня, как пишется имя и фамилия Аленки в ее загранпаспорте (она как-то хвасталась мне), я написал их на листе бумаги и передал отцу, пояснив, что эта девушка поедет со мной. Может быть, поедет. Отец взял листок, тактично промолчав.
Неделю я был сам не свой — не терпелось как-то связаться с Аленкой и все ей рассказать. Я безумно переживал, что будет слишком поздно, что она не сможет изменить свои планы за несколько дней до поездки в Сочи. У меня вообще были сомнения в том, что она захочет что-либо менять, но я все же смог себя сдержать и сделал все так, как было задумано. Наконец, долгожданный день настал! Семен передал мне пухлый конверт с билетами и документами и, торопясь куда-то, уехал. Я поехал к Лене домой, упросил строгую консьержку разрешить мне опустить письмо в почтовый ящик любимой девушки, вложил авиабилет в конверт, на котором написал: «Милая, любимая, Аленка! Я не смогу быть 28-го на сочинском рейсе, поскольку именно 28-го лечу на Кипр. Место рядом со мной свободно, и свободно оно только для тебя. Буду ждать в 9.00 у твоего подъезда. Дэнис».
