— Ты не сказала ей о проклятии.
— Мы сами точно не знаем, есть ли оно там.
— А священник, похоже, уверен в этом, — заявила старая монахиня.
— Он безвольный, ограниченный и невежественный человек. Ты сама знаешь, что такие в любом событии видят происки сатаны, — фыркнула аббатиса.
Сестра Арчибальд ответила ей укоризненным взглядом, но даже неодобрение лучшей подруги не испортило настоятельнице удовольствия.
— Я сделала то, что должна была сделать. — Она села в кресло у окна и откинулась на спинку, не вынимая рук из широких рукавов. — Монастырь тесен для нас двоих. Или она, или я.
Окрыленная неожиданной похвалой аббатисы, Элоиза влетела в ткацкую, где Мэри-Клематис обучала младших девушек прясть, и, обняв подругу за талию, закружила по комнате.
— Постой… ну постой же, Элли! Что это на тебя нашло?
— Мы едем в Англию! Мне поручено оценить, годится ли граф в мужья, а ты, Клемми, будешь мне помогать!
Поздно вечером, когда сборы были закончены, Элоиза просмотрела бумаги, доверенные ей аббатисой, и поняла, что ее миссия, несмотря на великую честь, совсем не легка. Настоятельница составила длиннющий список качеств, требующих ее оценки, и чем дальше она листала страницы, тем неувереннее себя чувствовала.
Кто она такая, чтобы судить знатного человека и решать, достоин ли он невесты? Элоизу охватила досада. В кои-то веки аббатиса дала ей поручение, где она может применить полученные знания и личные способности, а она вдруг струсила.
«Держи себя в руках, девочка», — вспомнила она упреки сестры Арчибальд, и это укрепило ее решимость. Ей выпал шанс доказать аббатисе, что и она может быть полезной. И когда она вернется, успешно выполнив свою миссию, преподобной матери не останется ничего иного, кроме как позволить ей постричься в монахини. А став монахиней и полноправным членом Ордена, она еще сумеет доказать аббатисе, что сможет стать ее достойной преемницей.
После заутрени Элоиза прокралась в часовню, освещенную только свечами, горевшими возле алтаря. В этой мирной полутьме со знакомым устоявшимся запахом ладана она встала перед алтарем на колени. Так много страхов, так много надежд, так много счастья… Ее ум и сердце были настолько переполнены, что она не могла решить, какими словами выразить свою радость. Впервые за все эти годы у нее появилось дело и свое место в Ордене. Аббатиса наконец отметила ее старания, поручив ей работу, от которой зависела судьба юной девушки и важного английского графа.
— Благодарю тебя, Господи, за то, что Ты привел его сиятельство в наш монастырь, и за то, что дал мне возможность проявить себя, — наконец заговорила Элоиза, стоя на коленях перед иконой. — Помоги мне справедливо и благожелательно оценить его сиятельство, исполнив Твою святую волю… — Она содрогнулась и добавила: — И если это возможно, Господи, пусть он живет в таком месте, где мне не придется влезать на лошадь.
Камни монастырского двора стали темно-серыми после лившего всю ночь дождя. Густой туман приглушал все звуки: скрип кожаной сбруи, голоса вооруженных всадников, нервное фырканье и перестук лошадиных копыт. В центре готового к походу отряда стояла деревянная повозка, где находилась корзина с провизией и два небольших дорожных сундука. Конюх Бендик уже в десятый раз проверял, упряжь, шепча какие-то ласковые слова упитанному пятнистому ослу, который должен был тянуть повозку.
Граф что-то тихо ворчал себе под нос, отвернулся и поймал взгляд Майкла Даннолта, закатившего в ответ глаза. Колокольный звон стих несколько минут назад, однако монахини все так же стояли на коленях, перебирая четки и бормоча молитвы. Этак минует полдень, прежде чем они выедут наконец за ворота, а пока доберутся до берега, уже может начаться отлив. Если они не сумеют найти какое-нибудь пристанище, им придется устроить ночлег прямо в чистом поле. Тогда «Знаток мужчин» наверняка найдет, к чему придраться, и он уже в начале своего «экзамена» получит весьма нелестные отзывы.
— Весна, — пробормотал он, с возмущением глядя на низкие, бегущие по небу облака. Ничего, кроме дождя, топкой грязи и рыбы, рыбы, рыбы на ужин! Он никогда не понимал, что заставляет людей…
Услышав женские голоса, Перил выпрямился и посмотрел на дверь, откуда появилась вереница монахинь в серых одеждах. Их внимание было приковано к двум фигурам, одетым в черное, которых вела за собой аббатиса. Она со своими подопечными остановилась рядом с графом.
— Ваше сиятельство, я хочу представить вам сестру Элоизу. Она будет вести «экзамен для мужа», даст свою оценку и уведомит меня о результатах.
Перил удивленно прищурился. Монахиня оказалась намного моложе, чем он ожидал, но, по правде говоря, его не очень-то это волновало. Девушка почтительно склонила голову, и у него возникло ощущение, что он уже когда-то видел ее. Граф кивнул, стараясь прочесть по лицу сестры, насколько суровыми могут быть ее оценки. Но та смиренно смотрела на свои четки, и он перевел взгляд на другую монахиню.
— А это сестра Мэри-Клематис, ее помощница и компаньонка. В ближайшее время они будут вашими гостями, поэтому обещайте мне относиться к ним с такой же заботой и уважением, с какими вы относитесь к любимым родственникам. Они, сэр, являются ключом к вашему будущему супружеству.
То есть аббатиса требует с него клятвы, что ее монахиням не причинят зла? Она, кажется, считает его ничтожным варваром? В последний момент ему все-таки удалось обуздать свой гнев и даже продемонстрировать им некоторое подобие учтивости.
— Я буду им защитой, и, клянусь, ни один волос не упадет с их головы, — процедил граф сквозь зубы, но во взгляде его сверкало негодование. И ярость все-таки нашла выход: — Как я понимаю, эта телега предназначена для них? Она им совершенно без надобности, у меня хватит лошадей и для ваших сестер.
— Это наше обычное средство передвижения, — заявила монахиня, имя которой граф забыл.
— Они не ездят верхом? — спросил он аббатису.
Но прежде чем та успела открыть рот, ему ответила «Знаток мужчин»:
— Мы — сестры монашеского Ордена, и у нас нет причин ездить верхом.
Задетый ее высокомерным тоном, Перил подозвал одного из своих людей, приказал ему спешиться и помочь сестрам.
— В этом нет необходимости. — «Знаток» влезла в повозку и устроилась на дорожном сундуке. — Я умею обращаться с вожжами и могу сама управлять ослом.
Она подняла глаза и увидела, что граф идет к ней. И вдруг во внутреннем дворике наступила абсолютная тишина. Он стоял рядом с повозкой, изучая ее лицо, прямую осанку, и наконец вспомнил. Это она, та, что любит командовать! Та девица, что весьма бесцеремонно обращалась с ним и быстро закончила работу над его многострадальным лицом. Она явно умеет обращаться с мужчинами и, судя по твердому взгляду голубых глаз, уже поняла, что имеет над ними власть. Граф повернулся к молодому солдату, который, постояв около них, опять сел в седло.
— В чем дело? Я приказал тебе спешиться и взять вожжи! — рявкнул он.
