Алекс – персонаж романа ужасов! Я попробовала представить, как он играет в пятнашки с полтергейстом.
– Серьезно. – Она грустно посмотрела на меня. – Как я понимаю, ей не удалось связаться с ним?
– Не совсем так, – ответила я. Может, поэтому Викки и обратилась к нам за помощью? – В каком настроении она была после отпуска? Вы не заметили ничего необычного, Касс?
– Она выглядела подавленной, – сказала Юрински. – Не знаю из-за чего. Казалось, будто ее покинули душевные силы. – Несмотря на седые волосы и морщинистое лицо, глаза женщины вспыхнули, стоило ей заговорить о Викки и ее дьявольских творениях. – Пожалуй, никто не мог с ней сравниться. Она была далеко не первой по числу читателей, поскольку, в отличие от остальных, не прибегала к прямолинейным приемам. Но при соответствующем настрое никто не мог напугать вас так, как она.
– Где вы виделись с ней в последний раз? – спросила я.
– Несколько недель назад. На Всемирном конвенте ужасов. – (Мне было нетрудно представить себе, что это такое.) – Его проводят каждый год в Бентли. Викки появилась там неожиданно, ее не было в программе. В какой-то момент я случайно подняла взгляд и увидела ее. Я даже не знала, что она вернулась.
– Вам удалось с ней поговорить?
– О да, – вздохнула Юрински. – Мне она очень нравилась. Я спросила ее, как прошло путешествие. Викки ответила, что все хорошо, но она рада оказаться дома. Помню, я тогда подумала, что вид у нее не слишком радостный.
– А какой был у нее вид?
– Хотите правду? Ей было страшно. И еще она словно постарела за время своего отсутствия. – Юрински замолчала; я поняла, что она воспроизводит в уме ту сцену. – Я спросила, все ли у нее в порядке, она ответила: «Да, конечно» – и добавила, что рада снова меня видеть. Потом кто-то прервал нас, и я отошла.
– И все?
– И все. – Она плотно сжала губы. – Мне следовало быть внимательнее. Может, я смогла бы чем-то помочь.
Несколько мгновений мы стояли молча. Мысли ее, казалось, блуждали где-то далеко.
– Как вы думаете, почему она прилетела на Конвент? – наконец спросила я.
– Обычно она не пропускала Всемирного конвента ужасов. Ей нравилось проводить время среди поклонников. А может, ей хотелось с кем-то поговорить.
– С вами?
– Пожалуй, с кем угодно. Сейчас мне кажется, что она просто хотела побыть среди людей, среди тех, кто ее знал. Но я была слишком занята и не обратила внимания. – Она глубоко вздохнула. – Глупо вышло.
Разговор вогнал меня в полную депрессию, и я была рада закончить его. Алекс нашел и других людей, которые видели Викки и решили, что с ней не все в порядке. Но никто не пытался ничего у нее выяснить.
– Я еще раз поговорил с Кори, – сказал он.
– И?..
– После возвращения с Салуда Дальнего она купила новый электронный блокнот.
– А что случилось со старым?
– Очевидно, оставила там.
По пути домой я узнала, что Алекс выяснил, как зовут ее психиатра.
Глава 4
Доверяй своим инстинктам, Шил. В конце концов, это все, что у тебя есть.
Ночной скиталец
Печальная правда о человечестве состоит в том, что единственные, кого нельзя подкупить, – фанатики. Клемент Обермайер был отнюдь не фанатиком, а всего лишь психиатром, разрешившим стереть память Викки. А когда Алекс предложил пожертвовать немалую сумму фонду, в котором Обермайер имел долю, тот быстро нашел способ обойти этическую дилемму, связанную с необходимостью раскрытия врачебной тайны.
Алекс встретился с ним в «Коки-Плейс», кабаре в горах к северу от лечебницы Святого Фомы. Потом он пересказал мне свой разговор с психиатром.
Обермайер, видимо, считал, что Алекс надеется найти неизвестную рукопись. Если бы таковая существовала, она стоила бы немалых денег.
– С самого начала, – сказал Алекс, – мне было ясно: он рассчитывает поговорить со мной, получить деньги и ничего толком не сообщить.
– И что он тебе все-таки сказал?
– Кто-то поставил ей линейную блокировку.
– Что?
– Это процедура, которой подвергают психически больных или тех, у кого наблюдаются чрезмерные эмоциональные проблемы. Она позволяет врачам изолировать определенное воспоминание или набор воспоминаний, чтобы предотвратить связанные с ними поступки пациента и даже разговоры на эту тему.
– Зачем это может понадобиться?
– Например, чтобы устранить желание мести или предотвратить навязчивое преследование. Что-то в этом роде.
– Кто же проделал с ней это? И зачем?
– Обермайер понятия не имеет. В ее медицинских данных ничего нет.
– Значит, процедуру выполнили незаконно.
– Да.
– Можно примерно предположить, когда это произошло?
– Он абсолютно уверен, что в течение прошлого года.
– Ты хочешь сказать, что у нее были какие-то воспоминания, впоследствии заблокированные, и она даже не могла никому рассказать, что это было?
– В общем, да.
– Но воспоминания все равно остались?
– Да.
– Почему бы им – кем бы они ни были – просто не стереть ей память?
– Если сумеем их найти, спросим. Я предполагаю, что им не удалось бы скрыть полную очистку памяти. Несчастная даже не смогла бы найти дорогу домой.
– А этот психиатр не мог ей помочь, вместо того чтобы полностью стирать память?
– Он говорит, что пытался. Но судя по всему, линейную блокировку невозможно снять.
– Значит, он сделал ей полную очистку из-за того, что у нее была проблема с линейной блокировкой? Я правильно понимаю?
– Ей сделали мнемоническую экстракцию, потому что она об этом попросила.
– И он не мог отказать?
– Он сказал, что не видел иного выхода и должен был позволить ей это.
– Почему?
– По его словам, иначе она могла покончить с собой.
– По-твоему, это случилось на Салуде Дальнем?
– Думаю, в этом нет сомнений.
– Полагаешь, она наткнулась на настоящего оборотня? Что-нибудь в этом духе?
– Вероятно, она узнала нечто такое, о чем ей знать не следовало.
Два дня спустя Алекс попросил меня кое-что посмотреть.
– Это запись с Конвента ужасов «Ночные новости», – сказал он. – Он состоялся за несколько дней до отлета Викки на Салуд Дальний. Викки была среди гостей. Это одно из мероприятий, в которых она участвовала.
Появилась голограмма: четверо за столом, Викки с краю. Позади меня слышался шум зала. Сидевший рядом с Викки рыжеволосый мужчина поднял руку, и все замолчали.
