Глава 4
Нужно четко отделять частную жизнь сыщика и его работу. Одна никогда не должна влиять на другую.
– О, Джиллиан, как ты могла? – Леди Мора Давентри вошла в холл их городского дома на Белгрейв-сквер. Повернувшись к сестре, она уперлась руками в бока. Ее голубые глаза светились праведным гневом, а голос дрожал от подавленных слез. – Ты обещала, что будешь вести себя достойно. И не сделаешь ничего, что навредит мне. Я должна была знать, что тебе нельзя верить.
Вздохнув, Джиллиан остановилась в проходе и прижала руки ко лбу. У нее раскалывалась голова. Вечер оказался одним из худших в ее жизни, и у нее не было сил выслушивать упреки.
– Мора, успокойся и просто скажи мне, в чем дело. Ты кипела от злости всю дорогу, но я не могу понять почему.
Та фыркнула и принялась постукивать ногой по паркетному полу. Ее поднятые наверх смоляные кудри дрожали от взволнованных движений девушки. Хрупкой и утонченной. Море приходилось поднимать голову, чтобы разговаривать с Джиллиан. С ее высоким ростом, старшая сестра ощущала себя настоящим гигантом.
– Не притворяйся, будто ты не понимаешь, о чем я говорю! Об этом шептались все вокруг.
От страха в горле у Джиллиан пересохло. Неужели кто-то узнал о ее встрече с мистером Толливером и Коннором Монро? Она старалась вести себя предельно осторожно, когда вела двух джентльменов в кабинет. А если их все же заметили? Хотя Теодосия наверняка предупредила бы ее об этом.
Она оглянулась назад и увидела, как ее тетя подает свой плащ Айверсону, их дворецкому.
– Тетя Оливия, о чем говорит Мора?
Леди Оливия Давентри повернулась к племяннице. На ее лице было знакомое выражение неодобрения. Сестра маркиза Олбрайта, стройная женщина с русыми седеющими волосами, собранными на затылке в элегантный узел, так и не вышла замуж. Она могла бы считаться даже красивой, если бы не ее ледяная высокомерность, что пряталась в глубине ее пронзительных голубых глаз. И не суровое выражение узкого лица.
– Как будто вы не знаете, молодая леди, – строго сказала она. – Все на балу только-и говорили о том, что вы с леди Гвинет едва не подрались из-за ее помолвки с лордом Шиптоном.
Джиллиан почувствовала облегчение.
– Это полная чепуха! – воскликнула девушка. Мора с надеждой посмотрела на сестру:
– Значит, вы с ней не разговаривали по этому поводу?
– Ода, мы разговаривали. Но я не стукнула леди Гвинет, хоть мне и хотелось. – От испуга щеки Моры заалели, но Джиллиан поспешила успокоить ее: – Прости меня, Мора. Если бы они злословили только обо мне, я бы ушла. Но они говорили о маме, и я не смогла сдержаться.
После минуты молчания леди Оливия заговорила вновь.
– На самом деле, Джиллиан, – произнесла она обвиняющим тоном, – ты могла бы хоть раз воздержаться от того, чтобы бросаться на защиту своей матери. Хотя бы ради сестры.
Джиллиан покачала головой. При жизни мама достаточно пострадала от презрения света, и дочь не хотела, чтобы это продолжалось после ее смерти.
– Я не могу. – Губы тети сжались.
– Конечно, нет. Ты ведь, в конце концов, пошла в мать. Элиза тоже не думала о том, как ее поведение скажется на семье.
Джиллиан почувствовала, что в сердце закипает гнев.
– Это неправда! – воскликнула она.
Мора шагнула и встала рядом с тетей Оливией. Она уставилась на нее взглядом, полным злобы.
– Это правда. Ты думаешь только о себе. Из-за твоего позедения мое появление в свете уже однажды откладывали.
Джиллиан стало стыдно. Она действительно не собиралась причинять вред сестре. Все, чего ей хотелось, это вырваться из поместья Фицуотеров, очень похожего на холодную пустую темницу. Наверное, она также не должна была надевать бриджи и снимать обувь, чтобы походить по мягкой траве босиком. Но ей и в голову не могло прийти, что леди Гвинет и ее мать, графиня Лидс, решили выйти на утреннюю прогулку как раз в то время, когда она в таком виде тайком пробиралась обратно в дом. Мора меж тем продолжала говорить ледяным презрительным тоном:
– Теперь, когда все готово к моему первому сезону, ты хочешь опять его испортить. Ты не успокоишься, пока не увидишь, что у меня не останется ни одного шанса выйти замуж. Так же, как у тебя.
– Довольно, Мора, – раздался позади них твердый мужской голос. Три женщины обернулись и увидели высокую худую фигуру лорда Олбрайта, стоявшего недалеко от них. Его голубые глаза покраснели, их взгляд был более усталым, чем обычно.
– Папа, если бы ты услышал мою точку зрения... – попыталась объяснить Джиллиан, но Мора прервала ее:
– Кто-то должен заставить ее одуматься, папа. Если Джиллиан будет и дальше так себя вести, я останусь старой девой, как и она. Я...
– Мора, я же сказал! Достаточно!
Маркиз так редко поднимал голос, что обе девушки тут же умолкли, с удивлением посмотрев на него. Воцарилась мертвая тишина.
– Папа, ты сердишься на Джилли и Мору? – донесся сверху нежный голос.
Неожиданное безмолвие нарушилось. Джиллиан перевела взгляд с отца на лестницу, где в сумраке стояла фигура, одетая в длинную белую ночную рубашку и кружевной чепчик.
Боже правый, это Эми! Теперь никто не мог сказать, как долго самая младшая из Давентри незаметно следила за ними. Ее застенчивая и маленькая для своих тринадцати лет сестренка была способна слиться со стенами, когда хотела.
Эми начала спускаться вниз, дрожа от волнения. И сердце Джиллиан сжалось. Эми всегда была робкой, но после той ночи, когда умерла леди Олбрайт, она стала бояться любого пустяка. В душе младшая сестренка оставалась все той же испуганной девятилетней девочкой, которая видела убийство матери. Воспоминания об этом как-то странно стерлись из ее памяти.
Ну может быть, не до конца. Первые несколько месяцев после той ужасной ночи ее мучили кошмарные сны. Но после пробуждения она не могла ничего вспомнить. Доктор объяснил, что таким образом мозг Эми старается оградить ее от психологической травмы. Однако не было никакой гарантии, что она когда-нибудь не вспомнит те страшные события.
Но вот Эми очутилась на последней ступеньке. Маркиз откашлялся, подошел к ней, взяв младшую дочку за руки.
– Конечно, я не сержусь, – мягко сказал он ей.
– Тогда почему ты кричишь?
Лорд Олбрайт растерялся, а Джиллиан нагнулась к девочке и убрала с ее лба прядь золотисто-русых волос.
– Это не имеет никакого значения, дорогая. Почему ты не спишь?
– Я хотела увидеть тебя и Мору после бала. – Янтарные глаза, унаследованные Эми от матери, зажглись от волнения. Она повернулась к Море: – Это было чудесно? Ты чувствовала себя настоящей принцессой?
Средняя сестра покраснела, но кивнула.
