Она услышала остановившуюся у ее дома машину и сразу бросилась к счетчику. И про отвертки забыла, и табуретку дурацкую схватила, неустойчивую. Ее, что называется, долбануло электричеством, и от страха она, конечно, не удержалась на табуретке и упала. И от страха же с ней случился инсульт. Поэтому, наверное, вернее сказать, что она умерла от страха. Не электрический ток ее убил, а страх.
Рациональное поведение. Поступая по логике вещей. Следуя разумным решениям. Логически рассуждая. Свободно, но не выходя за рамки разумного. Правильно… Господи, как это все чудовищно правильно! Для женщины, по-моему, чудовищно. Хотя, если вспомнить похабный анекдот: «Ты с ней спал?» — «Нет!» «И я нет!» — «Во, блядь!», у мужчин тоже не всегда срабатывает логическое рассуждение.
«Кто мной пренебрегает, тот меня теряет!» — помню, еще в юности, вычитала у Бальзака. Но это как-то уж слишком просто. Теряет… Но и ты ведь тоже утрачиваешь, еще даже до него. Если принять Юнга (последователя, хоть и отличного, иного, Фрейда) стопроцентно, то либидо — сильное желание, импульс это единственная энергия, движущая миром. Желание, не подчиняющееся ни авторитетам, ни морали, ни логике. Желание быть в центре внимания. Стать его либидо. Быть всегда его вниманием, желанием.
СТЕРВА
— …не была, не была она блядью в таком прямом значении слова!
— Да?! За последние пять лет у нее в год было ну… мужика по три-четыре. Генрих хоть и странный тип, увлеченный до одури своим бизнесом, до исступленности, я бы сказал, но не сумасшедший же он. И потом, экспертиза показала, что он даже не был пьян!
— Он был в состоянии аффекта. Из-за того, что не мог понять ситуацию. Ему все мозгами надо понимать. А женщины часто исключительно по интуиции действуют, по наитию, поступают чисто эмоционально. Что вовсе не означает, что у них нет мозгов и они идиотки!
Двое, обсуждающие смерть — убийство — Маринки, вышли из квартиры ее родителей, где собирались после похорон родственники, друзья, и пошли по допотопной Каланчевке в сторону трех вокзалов. Моросил дождь. Но они не раскрыли зонт — бесконечные дожди этим летом уже стали привычными и от них даже забывали укрываться.
Девушка, «защищавшая» Маринку, дружила с ней еще со школы. Они были ровесницы, с 65-го года. Маринка чуть-чуть не дожила до тридцати трех. Внешне она принадлежала к типу женщин без определенного возраста. Ее и в восемнадцать, и в тридцать можно было назвать молодой женщиной. И в сорок пять наверняка можно было бы.
Она всегда нравилась. В ней был какой-то магнетизм, чувственное притяжение. Но и без сексуальной подоплеки она многим была приятна, симпатична. И ощущалось, что в ней что-то есть. Это «что-то», видимо, было неким стержнем, внутренней силой, уверенностью и драйвом. То, что в политиках называют харизмой. Хотя чисто внешне она была очень легкой, хохотушкой и даже казалась беззаботной.
Маринка не была расчетливой рационалисткой и очень хотела, если уж выходить замуж, то только по любви. Так оно и получилось. Даже по очень большой любви получилось. Да и к тому же за делового типа, очень успешно влившегося в новую экономическую систему страны… если вообще она была страна… система. Он был ее старше на восемь лет, Генрих. «Огенри» называла его Маринка, обожавшая всевозможные восклицания. То есть это сам Генрих смеясь предложил ей сократить начало каждой фразы, когда Маринка в очередной раз что-то предлагала, восклицая: «О!!! Генрих!» У них были классные отношения. Они хохмили, подтрунивали друг над другом, не давая зазнаваться, иронично и колко отпускали шуточки в адрес некоторых его партнеров (соратников! — как называл их Генрих). Но, по всей видимости, Маринка была суперэгоист, стопроцентная самка-сучка. И несмотря на всю гордость за мужа, преуспевающего в делах, ей всегда хотелось забрать его от них.
В первый раз она ему просто отомстила. Выспалась с новым «соратником», который почти сразу перестал им быть. Огенри был человеком очаровывающимся, увлекающимся, и каждый новый виток в деятельности («Я деятель!» — говорил он о себе) захватывал всю его суть. Для Маринки это было равнозначно влюбленности. Да-да, будто ее муж влюбился. Потому что вся его психологическая энергия переносилась на желание. Либидо. Которое в первоначальном значении вовсе не сводится только к сексуальному влечению. Желание, потребность преуспеть были для него естественным состоянием организма. И это либидо не подчинялось никаким оговоркам и вообще чему бы то ни было. Это было как голод, который невозможно усмирить, не насытившись. Деятельность, дело были для Огенри пищей. И получалось, что его жена будто бы включала в нем какой-то механизм, открывала в нем какую-то не менее важную, чем голод, потребность, перенося его внимание на измену. Если согласиться, что женщина остается для мужчины неким стимулом, то потеря ее, даже частичная, лишит мужчину причины действия. Деятельности! И так же увлеченно, безумно Огенри переключался на новое завоевание жены. Которая вовсе никуда не собиралась, но только вывешивала знаки: «опасность». Не только стимулом, но и статусом, подтверждением своей значимости была Маринка для Огенри.
— Маришка, тебе не надоело с ним все время… я хотела сказать, ругаться, но вы ведь не ссоритесь даже. Это все по одной и той же причине происходит… по причине твоих выходок, мягко выражаясь! — Школьная подружка осталась у Маринки на всю жизнь и знала всю Маринкину жизнь.
— Я, конечно, не могу сказать, что мне очень уж приятно выслушивать оскорбления в свой адрес и детальное описание того, чем я якобы занималась. Со всеми гадкими подробностями, которые приходят ему в его раздраженное воображение. Чего он только не нафантазирует! Но с другой стороны, это ведь подтверждает его… ну, как бы сказать… необходимость во мне.
С подружкой они занимались женским времяпровождением — ходили по магазинам, сидели в кафе, а потом бежали по домам к приходу мужей. «Неся в пасти», как сама про себя шутила Маринка. Это, конечно, не были авоськи советских времен, но тем не менее — что-то они несли в дом. Какие-то товары. Приобретения. В красивых фирменных пакетиках. Особенно Маринка любила покупать Огенри какие-нибудь дорогие безделушки и трусы. И это вовсе не было неким элементом в цепочке заглаживания вины. Ей всегда нравилось это делать, и она очень тщательно все выбирала и рассматривала.
— Ты еще их понюхай, Маринка, — смеялась подружка.
— А ты знаешь, это правильно. Потому что есть такие синтетические ткани, хотя я все-таки предпочитаю котоновые, так у них действительно присутствует запах резины. Из-за добавления лайкры, наверное… — Вообще, Маринка любила выискивать старые, «совковые» магазины, где продавалась всякая несусветица, вещи неизвестного назначения.
— В общем, сейчас ты придешь, напялишь на него эти новые трусы, и у вас будет бешеный секс! Все, что тебе надо.
— Ну, секс у нас будет без трусов, положим… Но в принципе все секс. Эрос — неиссякаемый источник энергии.
— Но тебе, циркачке, все время надо ходить по проволоке. Это в песенке про Ваньку Морозова, помнишь, мы еще в школе орали во дворе: «За что ж вы Ваньку-то Морозова?!!» Ой, там еще был этот тип, Фрол, что ли, я его недавно видела — то-о-олстый стал, жуть! Вот тебе и хулиган-второгодник. Жирный дядя семьянин… «Она сама его морочила! А он ни в чем не виноват!!!» Ванька циркачку прикончил, надо понимать. Маринка, все хорошо в меру, помни. А то нарвешься, что он просто тебя пошлет. Что у него нет выбора, думаешь?
