— Выяснить все самостоятельно. В конце концов, у тебятолько одна близкая подруга. Я готов расстараться.
— А работа? Ты и так возвращаешься со службы черт знаетво сколько, а то и по ночам пропадаешь.
— Наступают другие времена, — неопределенно сказалДенис.
— Что ты хочешь этим сказать? — Галка поглядела намужа с подозрением. — Тебя что, уволили?
— Еще нет. И речь вообще не об увольнении. Кажется,банковский кризис сказался на нас слишком сильно. Руководство вряд ли станет идальше издавать представительский журнал.
— И что?
— И мы все ищем себе новую работу.
Галка с мрачным лицом прошлась по комнате.
— У тебя есть какие-нибудь наметки?
— Есть, конечно. Не в безвоздушном же пространстве яживу. Наверное, теперь это будет телевидение. Там перед выборами можно немножкоподзаработать. На третьем канале меняется команда, меня пригласили. Но всеутрясется только недели через две. Думаю, этого времени хватит, чтобыразобраться с проблемами твоей Алисы.
— А что? Ты вполне сможешь справиться, — задумчивокивнула Галка. — В конце концов, у тебя полно просроченных удостоверенийпрессы, масса знакомых и отлично подвешенный язык.
— Тогда тащи сюда распечатки с ее вопросами, мы устроимс тобой военный совет и решим, чем заняться в первую очередь.
Галка ценила мужа за легкий характер. Сумрачные мужчины ейне нравились. Даже очень ответственные и успешные. Денис же отличалсяэнергичностью ума и был снисходителен к людям. Он никогда никого не осуждал заошибки, быстро прощал обиды и философски относился к житейским неприятностям.Единственное, чего Галка хотела бы от него добиться — это чтобы он бросилкурить.
Она метнулась в кабинет, где возле компьютера лежала папка сАлисиным посланием. Потом они с Денисом уселись на диван. Он раскрыл папку усебя на коленях. Галка примостилась рядышком.
— Первое и самое главное — это, конечно, роддом, —заявила она, тыча пальцем в жирные черные буквы. — Девочки там родились, тами надо искать завязку интриги.
— Ты решила мне помогать?
— Естественно! Думаю, тебя одного нельзя отпускать всвободный полет. Ты слишком консервативен. Вот ты приходишь в роддом. Как тыпредставишься?
— Ну, скажу почти что чистую правду. Что я журналист,хочу написать историю этого замечательного заведения…
— Ха! — презрительно сказала Галка. —Администрация сразу же решит, что ты под них копаешь. Тогда уж тебе точно несообщат ничего путного. Нельзя говорить, что ты собираешься писать об одномэтом роддоме.
— Думаешь?
— Уверена. Тут нужна выдумка. Ну-ка, дай я попробую.
Она схватила телефон, полистала справочник и набрала номер.Только с третьего захода ей удалось узнать, как связаться с отделом кадров.
— Здравствуйте! — милым голосом сказала она в трубку. —Это вас беспокоят из журнала «Женщина и время». Нас интересуют старейшиеработники лучших медицинских учреждений столицы. Те, которые проработали наодном месте больше двадцати лет. Ваш роддом может дать нам какие-то фамилии?
На том конце провода ей что-то ответили, и Галка закатилаглаза:
— Неужели ни одного человека? Пусть это будетобслуживающий персонал: санитарки, нянечки… Нет? Ну, что ж, извините забеспокойство. Возможно, позже мы еще раз обратимся к вам с вопросами о лучшихработниках.
Положив трубку, она удрученно сказала:
— Пустой билет. Кстати, Денис, а ты вообще когда-нибудьслышал что-то конкретное о краденых детях?
— Скандалов с роддомами, дошедших до широкойобщественности, на моей памяти всего два, — сообщил Денис жене. — Иоба разразились во времена не столь отдаленные. А шестьдесят седьмой год — этопросто старина несусветная. Тогда у нас были светлые годы социализма, и всемладенцы счастливо рождались под надзором партии, и правительства.
— У нас есть совершенно конкретный роддом, — несогласилась Галка. — Там работают конкретные люди.
— И все относительно молодые. Ни одной санитарки илиуборщицы старой закалки. Все куда-то подевались.
— Должен же быть у них архив, где хранятся личные дела?
— Тот самый отдел кадров, наверное. Но кто мне даст тампокопаться?
— Ну придумай что-нибудь. Ты же у нас голова, —Галка постучала указательным пальцем по Денисову затылку.
— Здесь сработает только какая-нибудь афера, —задумчиво сказал тот.
— Допустим. Времена для всякого рода афер у насблагодатные. В стране сумасшедшее количество непонятных организаций, фирм ифондов. Никакой координации, никакого государственного контроля. Полный бардак.
— Надо этим воспользоваться, — согласился Денис.
— Придумай какую-нибудь глупость. Это срабатывает лучшевсего. Принцип хорошей рекламы.
— Это что еще за зверь?
— Простой закон нашенского рекламного бизнеса. Чемглупее реклама, тем больше денег она приносит.
— Шутишь?
— Совсем не шучу. Как-нибудь заметь, на что ты личнообращаешь больше всего внимания.
— Хочешь сказать, на всякие глупости?
— Ладно-ладно, не отвлекайся. Предлагаю вот что. Тебенадо перевоплотиться в агента бывшего Госстраха. Якобы ты закрываешь старыеповисшие счета. Я недавно видела в кино, как один парень…
— Договорились, — перебил ее Денис. — Завтрая поеду в роддом под видом госстраховского агента. А теперь скажи, что у насеще есть.
— Еще у нас есть лучшая подруга Алисиной матери — ОльгаАвдеенко. Помнишь режиссера Авдеенко? Так это ее муж. А их дочерей зовут Ася иАня. Они практически наши ровесницы. Дружили с Алиской. Потом разъехались позаграницам. Ася — в Канаду, Аня — в Германию.
— А где сейчас эта Ольга Авдеенко?
— Понятия не имею. Алиса после смерти матери одно времяподдерживала с ней связь, но потом все как-то заглохло.
— Думаю, ее адрес нам выдаст адресный стол. Еще что унас есть?
— Еще у нас есть человек по фамилии Косточкин.Косточкин Олег Михайлович. Алиска думает, что у него с Татьяной, ее матерью тобишь, были, как это раньше называли, отношения.
— Выражаясь более современным языком, у них былроман? — уточнил Денис.
— А если совсем без реверансов, Косточкин был еелюбовником. По крайней мере, Алиса так думает. На самом деле Татьяна с дочкойне секретничала. Она ее любила, но никаких личных тем не поднимала ни разу вжизни. И Алису не поощряла на откровения.
— Теперь можно догадаться — почему. Наверное, онапросто боялась проболтаться.
