Книга Шифр для лунного света - Дмитрий Суслин

Дождь лил как из ведра. И, похоже, зарядил надолго: на небе никакого просвета. А ведь в мае месяце почему-то особенно хочется наслаждаться жизнью. Юра так ребятам и сказал. И все с ним согласились.

Вот уже два часа ребята седели на лавочке у первого подъезда под козырьком и это единственное, что они могли себе позволить. Их было пятеро. Три мальчика и две девочки. Мимо в дом пробегали жильцы, косясь на друзей недовольно и даже опасливо, словно это были какие-нибудь хулиганы или хуже того, наркоманы. Ничего подобного! Это были самые обыкновенные девятиклассники из второй гимназии. Никто из них даже не курит и не пьет пиво. Они просто собрались, чтобы пообщаться вне уроков. Если бы не дождь их бы здесь не было. Уж они бы нашли место получше! Но дождь все испортил.

– Вот так всегда, – рассуждал Юра Цветков, полноватый добродушный подросток в элегантных совершенно не портящих его очках, – планируешь жизнь, строишь грандиозные планы, но вмешается в них дождь, и пиши, пропало. Прямо как у Пушкина.

– А где это у Пушкина дождь разрушил кому-то жизнь? – оживилась Наташа Воронцова, страстная поклонница творчества великого русского поэта. Это именно около ее подъезда друзья устроили встречу.

– Как где? – ответил Цветков. – В «Метели». Есть такая повесть.

– Так там же метель, а не дождь, – удивилась Наташа.

– Какая разница? Природная стихия.

– Да ладно, – вмешался в разговор Лешка Васильев, высокий черноволосый парень спортивного телосложения, c Виктором Цоем на майке, безумно влюбленный в Наташу, и мучившийся уже целых два месяца, потому что не мог ей об этом сказать. – Ничего у нас сегодня грандиозного не намечалось. Сидели бы сейчас у Таньки в душной комнате на диване и точно также бы трепались. А тут хоть свежий воздух…

– Вовсе моя комната не душная! – возмутилась Таня Иванова. – Чего ты, Васильев, вечно придираешься? А форточку, что открыть трудно, да?

– Да это я так к слову, – смутился Лешка.

– Ради красного словца не пожалеет и отца, – похлопал его по плечу Юра. – Вечно всем недовольный Васильев.

– А я вообще хотел сегодня остаться дома, – уныло произнес Никита Яснопольский. – Сегодня по каналу «Культура» будет звучать пятая симфония Чайковского.

– Уймись ты со своим Чайковским! – отмахнулся от него Юра. – У тебя ведь эта запись есть.

– Нет, – горько вздохнул Яснопольский, – этой нет. У меня в другом исполнении.

– Ничего, обойдешься, – отрезал Цветков. – Дыши воздухом. У тебя кислородное голодание. Для легких это вредно.

– И зачем ты меня притащил? – Яснопольский горько вздохнул. Это был очень невысокий щуплый подросток, больше похожий на пятиклассника. Но зато его знал весь город, потому что Никита играл на флейте и был победителем какого-то музыкального конкурса и его постоянно показывали по телевизору, а фотография Никиты часто красовалась в городских газетах и журналах. – Какая польза в том, чтобы вдыхать сырость? К тому же у флейтистов легкие мощнее, чем у пловцов.

Но его ворчание никто больше не слушал. Только Таня Иванова, которая отличалась какой-то невероятной, доходящей до назойливости, заботой об окружающих, сказала:

– Никита, у тебя шарфик вылез, давай я тебе его поправлю, а то ты можешь простудиться. Заболеешь и совсем перестанешь расти.

Никита, которого мать заставляла носить шарф до конца мая, покраснел и оттолкнул Танину руку.

– Иванова, ты лучше за собой следи и не лезь в приватную жизнь других людей.

– Что? – удивилась Таня, нисколько не обидевшись. – Какую жизнь?

– Приватную, – сказал Юра. – Это значит частную. Английский надо учить, Иванова.

– Зачем ты его вообще притащил? – кивнув на Никиту, сказал Лешка Васильев. – Он тут со своим Чайковским уже два часа никому покою не дает. Всех достал. Может, вызовем ему такси и отправим домой?

Никита посмотрел на Лешку с укором:

– Ну вот, теперь вы хотите от меня избавиться? Я всем мешаю. – Он опять горько вздохнул. – Конечно, трудно находиться рядом с человеком, который талантлив и успешен. Я понимаю. Мне наверно тоже было бы морально тяжело. Чужая слава давит.

Точно такие же слова он говорил, когда приглашал ребят на свои концерты, а они не хотели идти, потому что концерты у Никиты были очень часто, и всем им его репертуар уже надоел до чертиков. И все же приходилось идти и слушать Баха, Глюка и Шостаковича. Так что на эти его слова уже никто внимания не обращал.

Тут к ребятам, громко шлепая резиновыми калошами, подошла дворничиха Акулина Петровна. Это была низенькая, очень полная и сильно согнувшаяся старушка. Морщинистая и сердитая. Она вечно торчала во дворе, убиралась и ругалась с несознательными жильцами. То есть с теми, кто по ее мнению, нарушал чистоту и порядок. Работала она здесь с незапамятных времен и нисколько не менялась. Никто не знал, сколько ей лет. Наташа уверяла как-то ребят, что Акулина Петровна была точно такой же, когда ее папа был маленьким. Жильцы звали ее просто Петровной. И вот эта самая Петровна окинула ребячью компанию подозрительным взглядом и проворчала:

– И чего вы тут опять собрались? Чего вам тут надо? Что больше местов других нет, чтобы шалить?

– А мы не шалим, бабушка, – вежливо ответил ей Лешка Васильев. – Мы беседуем.

– Да, мы просто сидим и воздухом дышим, – добавил Юра.

– Знаем, каким это вы воздухом дышите, – тут же стала ворчать Петровна. – Сейчас отвернусь, вы сразу папиросы достанете и дымить начнете. А потом за вами окурки и плевки убирай. Безобразие!

– Мы, Акулина Петровна не курим! – воскликнула Наташа. – Вот честное слово!

– А может вы еще того хуже? Может вы наркоманы? – старушка рассердилась еще больше. – И опосля вас мне шприцы убирать?

– Нет, мы не наркоманы, – вмешался в разговор Юра. – Мы противники алкоголя, табака и наркотиков и даже состоим в обществе борьбы с социальным злом. Так что, вы гражданка, не волнуйтесь. Мы здесь ведем себя самым положительным образом и никаких неприятностей вам не доставим. Наоборот, мы сами следим здесь за порядком.

– Вот значит, как? – обрадовалась Петровна. – А ты значит, тут главный?

– Мы здесь все равны друг перед другом, – покачал головой Юра. – Потому что живем по демократическим принципам.

– Чего? – прищурилась старушка? – Да ты никак ругаться начал? Вот я сейчас тебя веником!

– Это уже будет нарушение принципа неприкосновенности личности, – улыбнулся Юра. – И превышение своих должностных полномочий.

– А я вот сейчас милицию вызову, они тебе покажут полномочия! – разъярилась дворничиха. – Будешь знать, как меня ругательными словами обзывать!