Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
– А такую видала, – вдруг сосед Воробья выхватил откуда-то из-под ног своих огромную пилу "болгарку" и поднял над головой. – Такая тебя устроит?
Весь зал зашелся в реве. Но ораторша спокойно продолжила:
– А теперь я вижу, куда отдам свою силу. На ваше и наше благо, потому что от этих жарких слов в моем теле расцветают анемоны любви и бактерии радости. Потому что нет у девушки больше счастья отдаться под флагами революционному зуду.
Тут случился опять дикий шум и неразбериха, а два средних школьника быстро смылись, потому что один, пошустрее, шепнул другому:
– Слышь, Балабейко, ты чего замер? Тикаем отсюдова. Училка наша ботаник еще словит. Видишь, красная, как зверь.
А тот пробормотал:
– Споймает – не споймает, выше крыши все равно не рыгнешь. Верно, Тюхтяй? – и нехотя поплелся следом.
В зале опустился смрад, и нечем стало дышать, потому что подвалила ранняя утренняя смена, загремели и запенились стекляшки, и молодой журналист последовал школьному примеру.
На улице он увидел оттирающего камзол от грязи барабанщика и спросил:
– А вирши вам кто подсунул?
Плотный паренек в сандалях поднял на Воробья полные слез глаза:
– Товарищ по партии одобрила, боевая подруга исполнительного секретаря. Она и лингвист тоже…Сам немножко написал, – смутился паренек.
– Сейчас все лингвисты, – уныло подтвердил Воробей.
Вышел он с собрания в препротивном духе, и ему захотелось домой, к семье, к добрым старым ласковым родителям-пенсионерам, в теплую комнату, где они наверняка сидят перед налитой ему тарелкой горохового супа и ждут. Но Воробей одернул себя, вспомнив напутствие декана, что у журналиста одна семья и одна любовница – газета. Ну, несколько любовниц, если одна не прокормит.
– Хотите еще на митинг? – вдруг спросил журналист барабанщика.
– Еще на один? – переспросил партиец. – Инструмент, вон, сломали. Ну, если вместе, пошли. Вы, что ли, тогда выступите?
По дороге, в разговоре, Воробей узнал, что барабанщик в последний год очень увлекся, будучи выпускником местного университета по кафедре муниципального построения и районной политологии, как раз сине-зеленым движением. Пьяные студенческие заварушки он посещать перестал, а, впрочем, и не посещал. На них маялся, потому что был с детства несколько тучен, хоть и не низок, и от природы не огромный спортсмен. Но среди новых товарищей по партии нашел заботу и даже душевную чуткость, подвижная партийная жизнь способствовала похуданию, а бить в барабан он научился и придумал сам. Потому что сине-зеленые идеи, теплые и человечные, требовали все же четкого ритма.
Новые знакомые, слегка поплутав, скоро добрались и до места. Это был подвал станции СЭС.
– А здесь кто собрались? – неуверенно поинтересовался барабанщик.
– Боеотряд, – кратко и сухо пояснил ему и сам ничего толком не ведающий Воробей.
Барабанщик поперхнулся, вдруг остановился и нагнулся застегивать сандаль.
– Да ладно, – успокоил журналист, глядя на тучного попутчика. – Смоемся, если что.
На входе их жестом остановил какой-то охранник, детина в странной униформе и с наколкой "Мать тебя не узнает" на руке.
– Приглашенные, или с какого отряда?
– Хохлымский кадетский сводный, – четко проверещал Воробей.
– А сам ты кто? – с подозрением оглядел стражник неказистого члена боеотряда.
– Снайпер-наводчик левого крыла, по поручению старшего прибыл, – не моргнув, доложил враль.
Стражник перевел взгляд на спутника Воробья, а потом уже и на барабан.
– Пройдитя, – пробурчал уже более мирно. – Припаздываете, – и опустил руку.
– Так откуда премся! – не удержался Воробей.
Внизу был обширный зал, предназначенный, видно, для каких-то анализов, и, ясно, что заполучить под сбор такое место было ох как не просто. Люди сидели тихо, все больше серьезные, среднего возраста и одеяния, все как один мужчины. Единственно, кого пораженные вновь прибывшие отметили, так это непонятно с чего оказавшегося здесь оратора из рабочей пивной Гафонова в белой длинной рубахе с подвязкой-шнурком, как раз и вещавшего:
– Семиты, узбеки и другие чернявые всосались. Негра доколь по медучилищам девок наших будет поганить. Желтая косоглазая заря подымается бусурмацкой тучей на задворках империи. Доколь? – и чуть покружил на узком пятачке, там, где за столом президиума, крытого черным сукном, сидели двое.
Гафонов раскинул руки в белых хламидах рукавов:
– Мы покамест держимся дисциплины с порядком. Мы покамест стройно с хоругвями в небесах слышим их оголтелые языки. Но придет предвозвестник Первомай, язычный праздник, и уж тогда " кого хочешь выбирай".
– Садись, – тихо сказал белобрысый высокий человек из президиума, по виду хорунжий или штабс-капитан, с серым мертвенно бледным лицом.
– Что? – не понял припадочный, собравшись еще покружить.
– Сядь, – тихо повторил из президиума.
И сам обратился с заявлением прямо с места:
– Соблюдать строгую координацию, субординацию и конспирацию. Связь та же. Лишних выявлять. По мелочам с инородцами, пьяными фабричными, блатными и пенсионными не цапаться. Вокзалы и телеграф под контролем, в пельменных и закусочных установим к событиям посты. Горячее питание и влага – самостоятельно. Сейчас сочувствующий, теневой комиссар финансов раздаст очередные походные.
Из президиума поднялся второй мужчина, в котором пораженный Воробей узнал вице-губернаторова собеседника, похоже, хозяина "Красного мотальщика" Евграфа Евграфыча Бодяева. Бодяев в полном молчании зала обошел всех и роздал каждому по пять хрустящих тысячных банкнот.
– Расписываться в какой ведомости надо? – вдруг выкрикнул какой-то получатель, по виду командировочный из других мест.
– Вы что, майор, в купели ошпарились, – шутканул из президиума.
Слегка пробежал смешок. Перед барабанщиком Бодяев на секунду остановился, рука его сама вместо полной суммы отсчитала тысячу, и он пытливо глянул на без спроса влезшего на собрание. Но барабанщик не дрогнул, даже не поднял глаз, а лишь дважды треснул палочками по сломанному инструменту.
– Трудись, сынок, – добавил Бодяев недостающую сумму и положил на барабан пять фабричной чистоты бумажек.
– Теперь особое внимание, – поднялся во весь рост хорунжий, одетый в строгий английский серый костюм, раньше скорее гребец или гандболист. – Сейчас раздадим каждому две фотографии. На одной – выданной для оказания уважения, наш славный делами губернатор. На другой – увеличенное другое лицо. Задание: встретив в любом месте уважаемое лицо – глубоко культурно приветствовать наклоном головы. Вот так, – и хорунжий щелкнул черными штиблетами и опустил голову, ловко сидевшую на спортивных печах. – И тут же сообщить о встрече старшему…Встретив второе лицо, повторяю, встретив лицо ничего не наклонять. Не ерзать, отойти спокойно якобы к пиву или мороженному, стремглав доложить с любого места связи старшему и следовать за фотографией. Выявленные в невыполнении будут выявлены, – добавил он, глядя исподлобья. – Все.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
