— То есть?
— Ну, этот, расфуфыренный, странный он парень.
— Его зовут Малквист. Граф Малквист. Понимаете, он лорд. Я на него работаю.
— Ваш начальник.
— Клиент.
Воскресший Христос отпихнул пустую сковородку, вытер одеянием рот, лукаво покосился на Муна и скинул со счетов почти две тысячи лет догм апостола Павла одним наблюдением:
— Уж я бы ее повалял по постели, эту дамочку, как ее там…
«Это никакая не дамочка, это моя…»
— Вообще-то она моя жена, — беззлобно сообщил Мун.
— Ваша жена?
— Да.
Мун наблюдал, как Воскресший Христос пытается уложить эти сведения в свое видение вещей.
— Надеюсь, я не обидел вашу светлость?
— Ничего страшного.
— Это во мне говорил диавол. Искушение, понимаете. Меня все время искушают.
— Я не лорд, — сказал Мун. — Меня зовут Мун. Тут его поразила одна мысль.
— Как тебя зовут?
— Иисус.
«Один — ноль в пользу Воскресшего Христа». Славный неудачник Мун улыбнулся ему. Это версия анекдота про «тук-тук».
Тук-тук!
Кто там?
Иисус.
Какой Иисус?
КАКОЙ Иисус?!
Мун любил рассказывать себе анекдоты. Особенно диалогом.
— Какой Иисус?
— Какой Иисус?!
Интонация уязвленного недоверчивостью Воскресшего Христа попала в точку. Но Мун больше любил играть обе роли.
— О чем там мелют эти ковбои? — спросил Воскресший Христос.
— А что такое?
— Странновато это, вы так не считаете?
— Неужели?
«Конечно-конечно, и ты это знаешь».
— Да ты и сам хорош, — парировал он, — разъезжать на осле в таком виде.
— А что такое? — спросил Воскресший Христос.
— Странновато это.
— Не для меня.
Возможно, это ответ. Он возьмет его на заметку. «Вся моя жизнь ждет вопросов, на которые я заготовил ответы, и поиск ответа на величайший вопрос… О, не спрашивайте, что это за вопрос, нам пора нанести визит».
Мун вышел из кухни, пересек прихожую и открыл дверь в гостиную. В комнате стемнело, но свет был выключен. Джейн раскинулась на диване, поддернув до груди платье, а лорд Малквист склонился над ней, изучая ее живот. Джейн приложила палец к губам, но Муну нечего было сказать. Девятый граф, сообразил Мун, исследовал ее пупок.
— Не думаю, что вы — книжный червь, — бормотал девятый граф. — Я бы скорее сказал, что вы экстраверт.
— Правда-правда, — согласилась Джейн.
— Не думаю, что у вас было слишком счастливое детство, — продолжил девятый граф. — Братьев и сестер я не вижу, но могу ошибаться. — («У меня был старший брат, но он умер», — призналась Джейн.) — Вы бывали за границей и, думаю, побываете еще.
— Ну разве он не прелесть? — спросила Джейн.
Девятый граф достал тонкий золотой карандашик и вставил заточенный кончик в ее пупок, разглаживая одну из складок.
— Да-да… Здесь я вижу некоторую неудовлетворенность — вы считаете, что ваши женские качества недооценивают… Вы щедры, но за свои деньги любите получать сполна… Вы чувствуете, что можете быть настоящим другом для многих, но подозреваете, что большинство ваших друзей мнимы, и бережете себя для нескольких избранных… Я предвижу долгую и насыщенную жизнь.
Он выпрямился и вернул карандашик в карман.
Джейн подпрыгнула на диване:
— Дорогой, это было чудесно. А теперь давайте я изучу ваш.
— Дорогая, мне чрезвычайно жаль, но для вас это будет просто еще один пупок.
— Я не совсем понимаю, что вы под этим подразумеваете, — надулась Джейн.
— Я не совсем понимаю, что я подразумеваю под чем бы то ни было. А, милый мальчик. Записная книжка у вас при себе? Принесите же ее, вы упускаете столько всего интересного.
«Мне плевать, мне просто плевать».
Джейн встала и одернула платье.
— Хорошо, лорд Малквист, — подчинился Мун.
Его записная книжка осталась в карете. Он вышел, закрыв дверь, но не успел убрать руку с фарфоровой ручки, как понял, почему его мозг подал сигнал незавершенности. Он вернулся в комнату.
— Конечно же нет, миледи, — говорил девятый граф, — без них я буду выглядеть как любой другой.
Они вопросительно взглянули на него. Мун не обратил на них внимания. Он опустился на ковер, приник щекой к ворсу и заговорил в темноту под диваном.
— Мари.
Он видел, что она лежит там.
— Все в порядке. Можешь вылезать.
Мун поднялся на ноги.
— Она очень робкая, — объяснил он.
Лорд Малквист похлопал его по плечу тростью черного дерева:
— Вы хотите сказать, что это трепетное, похожее на птичку создание до сих пор прячется в подлеске? Мамзель! Вылезайте, враг бежал!
Они прислушались. Муну показалось, что он слышит ее дыхание.
— Ну же! Маленькая сучка! — сурово сказала Джейн. Она схватила ближайший предмет — фарфоровую овчарку, явно намереваясь швырнуть ее в стену. — Я знала, что в глубине души она вуайеристка, у нее не было никакого права.
— Моя дорогая Джейн, мы сидели прямо над ней. Она не могла видеть ничего, что доставило бы ей удовольствие, если только она не любительница ног.
— Она подслушивала, — сказала Джейн.
— Écouteuse![6]Какая восхитительно изысканная утонченность! — Он сделал шаг назад, взял трость наперевес и элегантно обратился к дивану. — Моя дорогая мадемуазель, позвольте мне поселить вас на Сент-Джонс-Вуд за высокими самшитовыми изгородями с личной прислугой и десятью тысячами фунтов в год. Я буду анонимно навещать вас в запряженной двумя лошадьми карете цвета солнца и под зонтиком катать на лодке по Серпентину, пытаясь мельком увидеть вашу подвязку, о да, у нас с вами будет ложа в театре, и в сливовой тьме плюша и страсти я буду кормить вас засахаренным миндалем, увлекая вас в самые укромные уголки и комкая вашу гардению…
Овчарка разлетелась о стену над камином, и Мун вышел из комнаты.
Передняя дверь все еще была распахнута, снаружи быстро наступал вечер, лишая карету ее окраски.
— О'Хара?
— Здравствуйте!
— Здравствуй. Серые превратились в тени друг друга на стене.
