— Конечно, было бы вежливее сказать: «Приходите еще, буду рад вас видеть», но мы оба прекрасно понимаем, что это не правда.
— Мне действительно очень нужно было позвонить, это вопрос жизни и смерти, — стала оправдываться Элис.
— Я уже это понял. Не сомневаюсь, что в вашей жизни будет еще очень много так называемых вопросов жизни и смерти, поэтому, может, нам лучше сразу договориться об удобном для нас обоих времени, когда вы сможете пользоваться моим телефоном?
Элис уже открыла было рот, чтобы возмущенно отвергнуть столь унизительно сформулированное предложение, но здравый смысл взял верх.
— Ну что ж…
— Как насчет шести-семи часов?
Элис всегда вставала чуть свет, когда жила на ферме, но городская жизнь уже начала брать верх над ее привычками.
— Не рановато ли?
Он бросил на нее насмешливый взгляд.
— Я имел в виду шесть-семь часов вечера, милая пастушка. По утрам я и сам люблю понежиться в постели. Элис без труда представила себе сильное, бронзовое от загара тело Фрэнка, распластанное на простынях. Она вдруг осознала, что этот красавец спит буквально в считанных дюймах от нее. Ведь его кровать находится у той же стены, что и ее собственная: иногда, проснувшись ночью, Элис слышала протестующий скрип пружин под тяжестью тела соседа.
— Ну так что, устраивает вас вечернее время?
— Да, конечно. Думаю, что не часто буду надоедать вам, ведь телефон-автомат наверняка скоро починят.
— В любом случае рекомендую пользоваться автоматом только в дневное время. Даже в этой относительно благополучной части города вечерами хулиганят подростки.
— Спасибо за заботу, я вполне в состоянии постоять за себя.
— Не похоже, с виду вы довольно хрупкая.
— Это только с виду, я стараюсь поддерживать хорошую физическую форму. Кроме того, у меня четверо братьев.
— Здесь они вряд ли помогут вам, — хмыкнул Фрэнк.
— Я вовсе не имела в виду, что они приедут защищать меня. Просто благодаря им я научилась как следует драться. Однажды даже чуть не сломала шею старшему брату Теду, а он, между прочим, выше вас.
Элис хвастливо подбоченилась, непроизвольно выпятив грудь.
— Ну и что же вы с ним сделали? Повалили на землю и побили? — Фрэнк вдруг хихикнул.
Элис подозрительно взглянула на него, но не заметила подвоха. Возможно, противный смешок ей лишь почудился.
— Ну, если уж начистоту, — неохотно призналась она, — Тед пытался согнать меня с дерева, тряхнул его, в итоге я на брата и упала. Можете представить, как было больно шестнадцатилетнему парню, если он чуть не разревелся.
— А сколько лет тогда было вам?
— Тринадцать.
Элис, спохватившись, прикусила язык. Она совсем забыла, что, выступая для всех в роли Стеллы, должна быть старше. Впрочем, Бартон вряд ли мог знать, сколько лет настоящей стипендиатке Фонда Маркхэма, но все же рисковать не следовало. Элис понимала, что не выглядит даже на свои двадцать три, не говоря уже о двадцати восьми годах Стеллы.
Фрэнк склонился над стоящей на плите кастрюлей, помешивая ее содержимое деревянной ложкой.
— Вы любите спагетти?
— Да, это дешево, вкусно, питательно. — Девушка подозрительно взглянула на Фрэнка. — К чему этот вопрос?
Сполоснув руки, он принялся вытирать их полотенцем, одновременно всматриваясь в лицо Элис.
— Похоже, вы презираете меня за то, что я человек обеспеченный и независимый. Не этим ли и объясняется ваша враждебность? Смею заверить, большая часть окружающих меня вещей заработана упорным трудом.
— Я работаю не меньше.
— Когда же?
Неужели он и впрямь воображает, что можно прожить на мизерную стипендию? — искренне удивилась Элис.
— Когда вы пишете? — уточнил Фрэнк.
— Я пишу постоянно, — не моргнув глазом, ответила она.
— Да что вы говорите?! В перерывах между занятиями иностранными языками, антропологией и прочими предметами у вас достаточно свободного времени, не так ли?
Сердце Элис сжалось. Должно быть, Бартон поинтересовался ее учебной карточкой. А может, и личным делом? Хорошо, если это лишь простое любопытство, а что, если он решил копнуть глубже?
— Я имею в виду не сами занятия в университете, — продолжал Бартон тоном, каким, вероятно, разговаривал с нерадивыми студентами, — подчеркнуто холодно и с ноткой сарказма. — Я имею в виду ваше творчество, ведь именно в этом и заключается причина вашего пребывания здесь. Насколько мне известно, вы должны подготовить свой первый роман к публикации. Если вы с головой загружаете себя учебой, у вас практически не остается времени для работы над рукописью. И не пытайтесь убедить меня, что вы в состоянии писать роман урывками. Творческая работа требует постоянного и напряженного труда.
— Лучше всего мне работается ночью, — не сдавалась Элис, ненавидя себя за ложь.
— В таком случае вам следует больше отдыхать днем. — Проницательные глаза Фрэнка буквально сверлили ее. — Кстати, а в какое конкретно время по ночам вы работаете? Я ложусь очень поздно и что-то не слышал, чтобы вы печатали.
— Мне нравится писать от руки, — поспешно проговорила Элис.
— О, вы, вероятно, не столько пишете, сколько редактируете, — задумчиво заметил Фрэнк.
— Я еще полностью не вошла в привычный ритм работы.
— Не вошли? Но ведь прошло уже несколько недель с тех пор, как вы здесь. Насколько мне известно, писатели не могут долго не работать, в противном случае они просто теряют кураж. Вы определили себе какие-нибудь сроки? Или у вас сейчас творческая пауза?
— Нечто в этом роде. Я переживаю период адаптации.
— Худшее, что можно придумать в этой ситуации, — нагружать себя чем-то другим, отвлекающим от основного дела.
Да, следовало бы сразу понять, что сочувствие Бартона будет подкреплено подобной логикой.
— Спасибо за совет, но, я думаю, все как-нибудь наладится, — ответила Элис, пряча глаза и в душе надеясь, что Стелла строчит сейчас свой роман как сумасшедшая и не подведет.
— В переводе на нормальный язык это означает, что вы собираетесь и дальше игнорировать свои проблемы в надежде, что со временем они разрешатся сами собой. — В профессорском тоне сквозило неодобрение.
— По крайней мере, одну из проблем, — многозначительно заметила она. — Кажется, у всех преподавателей одно и то же профессиональное заболевание — они буквально умирают от желания поучать всех подряд. Но я была уверена, что ваша специализация — политология, а не литература.
— В основе любой политики лежит поведение людей, весь комплекс отношений, которые они создают для подкрепления своих убеждений. В конечном счете, это и позволяет получить власть над другими. С этой точки зрения, ловко уйдя от ответа на мой вопрос, вы поступили, как политик. Итак, вы презираете меня за то, что я живу в роскошно, на ваш взгляд, обставленной квартире?
